– А ты изменилась, – осторожно произнес Антон, помогая мне по возвращении снимать пальто.

Я помрачнела. Конечно, я изменилась! Я наивно полагала, что по выходе из роддома спокойно влезу в джинсы и затяну ремень на последнюю дырочку, но мой живот не лез ни в какие рамки. Конечно, он был уже не столь велик, но после родов я как будто вернулась не к исходной точке беременности, а в пятый ее месяц! За прошедшее время живот, правда, уменьшился, но всего лишь до размеров третьего месяца. Талия была условной. Мышцы казались мне отвратительно дряблыми, над пупком нависли складочки кожи, на бедрах были видны растяжки. У меня сильно поредели волосы, причесываясь, я с отчаянием обнаруживала в расческе целый ком. Да и трудно не измениться, если ты попал в самый настоящий эпицентр взрыва, на клочки разметавшего твою прежнюю жизнь. Только бы выжить после катастрофы! Я почти не следила за собой, редко мылась, ногти отрастали и ломались. Антон наверняка заметил у меня на волосах сальный блеск. Если раньше я считала, что не менее красива по-женски, чем Антон – по-мужски, то теперь он явно вырвался вперед.

Пока я раскупоривала кокон одеял и выкладывала из коляски Илью, Антон прошелся по квартире, на глазах мрачнея от ее убранства. Он попытался вымыть руки в треснувшей раковине и воспользоваться недавно засорившимся унитазом, до которого еще не добрался сантехник. На кухне он раздраженно раздавил пару-тройку тараканов и, разглядывая желтые потеки на потолке – следы жизнедеятельности соседей, – констатировал следующее:

– Да, квартирка – не фонтан! Почему бы вам не перебраться ко мне?

Да, действительно, почему бы не переехать из плохой квартиры в хорошую? Если бы нас с Антоном не связывало ничего, кроме моего квартирного вопроса, это выглядело бы вполне уместным предложением. Но вся беда в том, что между нами было нечто большее, чем снятая за деньги Антона комнатка в общаге.

– Все зависит от того, сколько ты берешь за квартиру.

Нет, я не хотела обидеть его сознательно, вместо меня говорила старая боль. Антон улыбнулся окаменевшим лицом.

– Для старых знакомых – бесплатно.

Колебалась я секунд примерно десять. Скорее даже не колебалась, а пыталась усмирить свою вновь взыгравшую гордость. Аргументы для смирения были вескими: денег у меня оставалось в обрез, нового источника доходов не предвиделось, а расстаться со всеми надеждами, вложенными в Москву, я не могла. Значит, «да»?

Нет!!! И без того истерзанное самолюбие взвыло от этого нового удара с той же силой, с которой так недавно рыдал Илья, уколотый в поликлинике для анализа крови. Умом я принимала необходимость новой боли, но душа мучительно билась в тисках разума и отказывалась идти на компромисс. Антон не отрываясь смотрел на меня в ожидании ответа, и я вынуждена была поднять глаза. С нарастающей как шквал ненавистью в сердце я вцепилась взглядом в этого здорового, красивого, обеспеченного и внутренне уравновешенного человека, который так вовремя появился рядом с полумертвым, страшным, как черт, нищим и издерганным существом, что может сломить его раз и навсегда небрежным предложением денег и крыши над головой. Я глубоко вдохнула воздух.

– Меня в детстве учили не принимать от мужчин дорогих подарков – это обязывает.

Антон усмехнулся. Возможно, он произвел мгновенную мысленную калькуляцию того количества подарков, что я приняла от него раньше, и позабавился колебаниям в моих нравственных устоях.

Заметив его усмешку, я обозлилась. Похоже, меня не принимают всерьез? Так я докажу тебе, что ты имеешь дело не с шавкой, которая впустую разоряется, сидя на цепи! Внутри меня скалит зубы волк-одиночка; пусть лапа у него и попала в капкан, но хребет не сломан.

– Так что спасибо за предложение.

Антон опустил глаза и некоторое время молча выдергивал нитки из продранной обивки кресла.

– Я, наверное, немного не так выразился, – произнес он наконец, – я хочу, чтобы вы переехали ко мне.

Голос у него изменился в неожиданную сторону. Обычно именно таким голосом двоечник просит учительницу не ставить ему заслуженную пару.

– Не вижу для этого никаких причин, – заявила я настолько холодно и уверенно, словно таких причин действительно не имелось.

– Не видишь? (Мне показалось, что Антон произнес это с явной горечью в голосе.)

– Нет.

Я отчеканила последнее слово довольно бодро, но едва оно вылетело из губ, как сердце рухнуло в пятки. Я как будто сделала шаг вниз с убийственной высоты. Что же теперь будет?! Денег ни копейки… Неужели обратно – в Пятигорск?.. Упрашивать Антон не станет, это точно… Сколько у меня осталось в заначке? Баксов сто? Сейчас он поднимется и уйдет… А что дальше? Восемьдесят – за квартиру, двадцать – на жизнь… Короткая получается жизнь…

Антон смотрел мимо меня – в окно; там валом валил снег. Что за день сегодня такой? С утра – метель, потом – затишье, а сейчас – сплошная беспросветность: ни земли, ни неба не разобрать из-за белых хлопьев.

«Он никогда не скажет: "Инка, я хочу, чтобы мы с тобой были вместе и чтобы у нас был ребенок", – вдруг с тоской осознала я. – Он не произнес эту фразу полгода назад, не произнесет и теперь». Стало быть, надо мне успокоиться и не ждать так отчаянно развития событий. Какая разница, чем закончится наш сегодняшний разговор, если единственно желанные для меня слова так и не прозвучат.

Антон оторвал взгляд от снега и перевел на меня. Мне показалось, что метель влетела в комнату.

– Я тебя понял, – произнес он очищенным от эмоций голосом. – Ты не хочешь одолжений? Так давай по-деловому! Давай заключим с тобой… э… ну… что-то типа договора о взаимовыгодном сожительстве.

О Господи! Даже моя больная душа притихла, пока мозг пытался осмыслить эту формулировку.

– Считай, что мне нужен человек, который занимался бы моим хозяйством: готовил, убирался, ну и всякое такое. Будет весьма удобно, если этот человек поселится у меня дома. На таких условиях ты согласна?

Если в голосе Антона и был намек на шутку, то я его не уловила. На лице у него вырисовывалась не очень-то приятная усмешка.

– Ты это серьезно?

– Более чем.

Нет, он не мог предлагать мне такую бредовую сделку всерьез! С другой стороны, почему бы и нет? Наша любовь в далеком прошлом, зато в настоящем имеется тот неприятный факт, что девушка, у которой от тебя ребенок, переживает не лучшие времена. Взяв меня к себе в качестве домработницы, Антон получает весьма экономичный способ успокоить свою забарахлившую совесть. А я получаю возможность остаться в Москве, более того, остаться на плаву, не нанося при этом своей гордости смертельного удара. Хотя в глубине души я и чувствовала, что стоимость ведения хозяйства слабо соотносится с ценой проживания в столице, формально у меня появилось основание согласиться. На секунду меня даже ослепил неожиданный свет в конце туннеля. Нет, все-таки…

Антон молчал, дожидаясь от меня ответа, а я молчала, не зная, существует ли таковой вообще. Казалось бы, я уже привыкла к тому, что с появлением ребенка жизнь перевернулась с ног на голову, но к такому выпаду судьбы готова не была. Вместо радости совместной жизни и взаимовыручки, которые сопутствуют любви, – служба в обмен на кров и пищу, вместо любимого человека – хозяин, вместо семьи… Нет, слов у меня не находилось!