И Пакувий был решителен. И Вибий тоже был решителен, но с решимостью иного склада. Крыса-Пакувий был стремителен и горяч, воспламеняясь, подобно пламени. Вибий загорался не столь быстро и горел не столь ярко, но зато долго и ровно. Когда Пакувий уже тлел, остывая, его друг был еще полон энергии и решимости.

Эти двое здорово дополняли друг друга. Пакувий воспламенял пожар, Вибий поддерживал горение. И когда Вибий намекнул другу, что, быть может, настали времена вернуть родному городу былую власть и славу, Пакувий тут же загорелся этой идеей. Обладая приятной наружностью, звучной речью, будучи человеком щедрым, особенно когда речь заходила о подачках тем, кому не посчастливилось достичь успеха в жизни, Пакувий пользовался немалой популярностью у простого люда. Чернь готова была поддержать щедрого аристократа и словом, и делом. Почему бы и нет?

— Почему бы и нет? — спросил Пакувий друга Вибия, узнав о катастрофе, постигшей римскую армию. — Сейчас или никогда!

Капуя должна освободиться от власти Рима. Капуя должна, наконец, получить достойного ее правителя — не кучку безмозглых болванов, именующих себя отцами города, а сильного, властного, мудрого правителя, подобного тем царям, что правили этрусскими городами в легендарные времена. А почему бы и не царя? Чем царь хуже сената?!

Вибий был умен и решителен, Пакувий был не только умен и решителен, но и, как и подобает крысе, изобретателен, когда речь заходила об интригах. Дабы завладеть властью, он должен был привлечь на свою сторону и сенаторов, и простой люд. А как, простите, прослыть другом тех, кто взаимно ненавидят друг друга? Кого-то подобная дилемма поставила бы в тупик, но только не первого богача Капуи. Он провел бессонную ночь и придумал великолепный план. Наутро слуги Пакувия обошли дома влиятельнейших людей города, передав просьбу как можно быстрее собраться в курии. Отцы-сенаторы не заставили себя ждать. Времена были тревожные, и каждому хотелось знать, какую же весть сообщит Пакувий.

Когда все собрались, наш интриган взял слово. Он сообщил о поражении римлян, о чем присутствовавшие уже знали, а потом поведал о том, о чем никто даже не подозревал.

— Рим слаб! — сказал Пакувий. — А, значит, стали слабы и мы, те, кто дружат с Римом. Мне точно известно, что чернь порешила перебить всех нас. — Сенаторы взволновались, и тогда Пакувий поднял вверх руку, призывая их успокоиться. — Я попытаюсь утихомирить смутьянов, но покуда я буду делать это, все вы должны ждать здесь, в противном случае я не смогу гарантировать вам безопасность!

Сидеть, так сидеть! Отчего же не посидеть. Отцы-сенаторы дружно согласились ждать добрых вестей от Пакувия, лишь некий Деций Магий, соперник Пакувия в почестях, пытался кричать, что все это выглядит подозрительным, но ему быстро заткнули рот. Сенаторы торжественно проводили своего спасителя до самых дверей, у которых уже стояла стража, величая интригана благодетелем и спасителем. Право, Пакувию приятно было слушать эти слова. Пастух, отбирающий на ужин овечку, с удовольствием внимает мычанью баранов, славящих своего благодетеля. Одни бараны попались на крючок, теперь надлежало покрепче привязать к себе второе стадо.

Покуда Пакувий дурачил отцов-сенаторов, на форуме уже собралась чернь, извещенная, что ее любимец, достойный Пакувий Калавий хочет говорить перед народом. Пакувий сообщил черни о поражении римлян и о том, что отныне Капуя свободна, а все те, кто ратовал за дружбу с Римом, подлежат суду плебса. Чернь встретила эти слова с ликованием — кто же не любит судить? — и тут же постановила перебить всех сенаторов, за исключением, естественно, Пакувия и его друга Вибия. Но интриган не хотел наживать себе мстительных врагов, к тому же любому известно, что опьяненная кровью толпа склонна время от времени менять своих героев. А Пакувию меньше всего на свете хотелось сделаться мучеником. Потому он горячо поддержал предложение перебить сенаторов, но тут же заметил, что в таком случае прежде нужно избрать новых. Этого, как и следовало ожидать, сделать не удалось, ибо каждый считал себя и только себя достойным, а всех остальных — ну совершенно мерзавцами. Народ спорил до хрипоты, но новых сенаторов так и не выбрал. Тогда Пакувий, изобразив сожаление, предложил сохранить жизнь прежним, нос тем, чтобы отныне те находились под непрестанным надзором народа.

— Любо! — завопила капуанская чернь. Надзирать — оно тоже занятие весьма приятное. Сенаторов выпустили из-под стражи, но теперь они боялись не то что голос подать, а даже косо взглянуть на Пакувия.

Так интриган в одночасье стал повелителем города. Но это могло прийтись не по душе римлянам, не одобрявшим перемен, произошедших без их дозволения, и недолюбливавшим честолюбцев, желающих сделаться царями. Но какое дело Капуе до Рима? Какое дело теперь, когда Вечный город поставлен на колени Пунийцем? Какое?!

Однако Пакувий не стал горячиться, ибо был человеком не только решительным, но и осторожным. Он не погнушался отправить послов в Венузию, где укрылся с жалкими остатками войска Варрон. Нумидийские дротики и иберские мечи сбили с консула прежнюю спесь. Теперь он был готов здороваться за руку не только с простолюдином, но даже с рабом. Он сразу принял послов и стал призывать капуанцев стать на защиту Рима.

— Вы можете выставить двадцать тысяч воинов. Да что там двадцать — все двадцать пять! Теперь, когда нашу страну разоряют дикари, питающиеся человеческой плотью, все мы, обитатели благословенной Италии, должны позабыть о былых обидах и распрях и сплотиться в борьбе против диких пунов!

— Так и будет, консул! — торжественно воскликнул Вибий Виррий, поставленный во главе делегатов, после чего капуанцы поспешили откланяться.

Вышли послы, посмеиваясь, а Пакувию сообщили:

— С Римом все кончено!

Пакувий более не колебался.

— Время Рима прошло! — кричал он, воинственно выставляя вперед толстый животик. — Настало время Капуи! Когда Ганнибал уйдет, мы будем властвовать над Италией. А чтобы наши мечты стали реальностью, мы должны быть с Ганнибалом до тех пор, пока он не добьет Рим!

Народ с ликованием встретил эти слова, сенаторы поддержали сие ликование: кто-то из осторожности, кто-то — от сердца, ибо многим мечталось вернуть Капуе былое величие. Тотчас же были снаряжены послы к Ганнибалу, какой находился неподалеку, разоряя окрестности Неаполя. Ганнибал тут же ответил согласием на предложение о союзе. Это предложение как нельзя отвечало его планам. Измена Риму крупнейшего из италийских городов должна была повлечь измену других, и тогда надменному городу уже точно не оправиться от катастрофы.

Оставив Неаполь в покое, Ганнибал повел войско к Капуе. К его приходу Пакувий кровью повязал сограждан, чтобы никто отныне даже не помышлял о возврате под руку Рима. Все находившиеся в Капуе римляне были посажены в баню и удушены там жаром.

Наутро прибыл Ганнибал, встреченный с ликованием. Ганнибал подтвердил обещание, данное посланцам Пакувия.

— После окончательной победы над Римом первенство в Италии будет принадлежать Капуе! Да славится великая Капуя!