— Что скажет мир, особенно презренные персы, если македоняне выступят с оружием друг против друга! — восклицал хитрый кардиец. — Что?!

Довод подействовал, и Эвмен примирил враждующие стороны, прекрасно понимая, что этот мир окончится дурно для одной из них.

Так и случилось. Вскоре после примирения Пердикка выманил взбунтовавшуюся пехоту за город, где та была окружена конницей и слонами. Тридцать самых дерзких бунтовщиков были растоптаны элефантами, а Мелеагра убили прямо на ступенях алтаря, где тот искал спасения.

Усилия Эвмена были оценены. Он вошел в число тех, кто участвовал в дележе империи и получил под власть Каппадокию, Пафлагонию и Понт. Их еще требовалось завоевать, но это было лучше, чем ничего. И, главное, эти владения были не слишком богаты и не вызывали зависти у прочих «друзей».

Ну а далее разразился тот самый немыслимый круговорот событий, коему суждено было войти в историю как войны наследников-диадохов. Слишком много сильных и властных натур оказалось вдруг у стола, на котором возлежал пирог власти. Слишком разные интересы столкнулись в единый миг на огромных пространствах Азии и Европы.

Дройзен, написавший непревзойденный доселе труд по истории эллинизма, заметил: «Несомненно, каждый из сатрапов и других вельмож: Александра стремился к неограниченному господству и самостоятельной власти; и если одних заставлю! медлить холодный расчет, других — страх перед более сильными соседями, а третьих — представляемые всяким первым шагом опасности, то стремление к этому существовало одинаково у всех и росло в той же степени, в какой увеличивались надежды на успех».

Прошли считанные дни со смерти повелителя мира, и его преемники вступили в борьбу за наследие.

Эвмен проявил осторожность, не поддавшись на посулы. Покуда другие враждовали, он выказывал свое миролюбие, всячески подчеркивая преданность законной династии. Он обустроился в Каппадокии и правил от имени Пердикки, регента державы. Он оказался рачительным хозяином и быстро нашел общий язык со своими подданными. Налоги и подати были уменьшены, местная молодежь получила лестное предложение служить пол знаменами Эвмена.

— Вступайте в мое войско, и каждый из вас будет иметь добрый дом и по десять рабов! — посулил Эвмен.

В короткий срок ему удалось создать большую и сильную армию. Сознавая, что юные рекруты не сумеют сравняться в пешем строю с испытанными гипаспистами, Эвмен сделал ставку на конницу, тем более, что Каппадокия буквально изобиловала табунами отменных коней. За короткий срок Эвмену удалось сформировать двадцать агем по триста бойцов в каждой. Теперь он мог принять вызов любого из «друзей»!

Тем временем события набирали ход. Пердикка решил призвать к порядку Птолемея, слишком уж основательно устроившегося в Египте. Лагид[43]захватил Кирену и не скрывал своего намерения быть независимым от регента, не упуская при каждом удобном случае подчеркнуть равное положение с ним. Это было уже вторым вызовом, брошенным регенту. Первый вызов Пердикка подавил, заставив непокорного Антигона, сатрапа Фригии, бежать в Европу. Птолемей должен был стать тем юнцом, примерное бичевание которого положит конец своеволию распоясавшихся «друзей».

Собрав громадное войско, Пердикка выступил в поход на Египет. Перед тем он сделал непростительную ошибку, разругавшись с Антипатром.[44]И потому едва лишь армия Пердикки отправилась на юг, как через Геллеспонт стали переправляться полки Антипатра, поддержавшего его Кратера и примкнувшего к ним Антигона.

Антипатр был известен в войсках, а Кратер, давний друг Эвмена, так попросту любим. Ведь это именно он, Кратер, отстаивал перед Александром величие македонских обычаев, за что не раз навлекал на себя гнев царя и ненависть парсийских вельмож. Это он. Кратер, защищал солдат, протестуя против сумасбродных мечтаний Александра. Это он. Кратер, заступался за генералов, имевших неосторожность вызвать пьяный гнев царя. Это он, Кратер, пользовался любовью войска, какой завидовал сам покоритель Вселенной.

Кратер устраивал и многих «друзей», он не отличался чрезмерным властолюбием и готов был делить славу и богатство с теми, кто прошли с ним путь от Геллеспонта до Инда. Неоптолем, неверный слуга Пердикки, не замедлил переметнуться в стан Кратера. Он заслал к Эвмену убийц, а когда тот счастливо избегнул смерти, напал на него. В жаркой битве Неоптолем потерпел поражение благодаря великолепной коннице, собранной Эвменом, и бежал.

Кратер хохотал, узнав о том, как кардиец отделал надменного Неоптолема.

— Так говоришь, ты ходил за Александром с копьем, а он со стилосом?! Выходит, его стилос острее твоего копья! — Кратер наморщил лоб. — Ладно, я договорюсь с ним.

Он и впрямь попробовал договориться, отправив к Эвмену гонца с предложением о союзе. Приняв предложение, Эвмен сохранял все свои владения и становился другом Антипатру, оставаясь им Кратеру.

Эвмен ответил, что остается другом Кратеру и готов выступить посредником между ним и Пердиккой, но иметь ничего общего с Антипатром, восставшим против регента, не желает.

— Жать! — сказал Кратер посланцу кардийца. — Он все равно ничего не добьется. Педзэтайры не будут сражаться против меня. При одном звуке моего голоса они перейдут под наши знамена!

Это знал и Эвмен. Он ни на мгновение не сомневался, что его пехота, узнав о том, что сражаться придется с Кратером, немедленно переметнется к противнику. Переметнется! Ни один македонянин не будет биться за кардийца Эвмена, но все с радостью скрестят мечи за князя Кратера. Но что же делать? Бежать? Бежать было нельзя, бежать было некуда. Бегство означаю конец честолюбивым надеждам Эвмена. Бегство значило его смерть. Зачем победоносным македонянам шалить трусливого кардийца! Презираемого прежде и еще более презренного после этого бегства. Ну нет! Эвмен не был трусом, и он не был глупцом.

Ему предстоит биться с Кратером? Но кто знает об этом? Лишь Эвмен да пара приближенных к нему генералов. Какие не предадут. А остальным надлежит думать, что Кратер далеко.

И Эвмен с презрительной усмешкой явился перед солдатами.

— Вот что, парни! — сказал он. — Неоптолем решил, что ему мало, и вернулся. С ним худшие из пафлагонцев и каппадокийцев. Неужели мы не намылим ему шею еще раз?

— Намылим! — бодро заверили воины.

Продолжая с беззаботностью улыбаться, Эвмен выстроил войско навстречу приближающимся полкам Кратера и Неоптолема. Испытанным в бою македонским педзэтайрам он противопоставил свою не очень-то отважную пехоту. Против Кратера, чей шлем ярким пятном блестел на правом вражеском фланге, Эвмен выставил всадников-туземцев. Ни один из этих воинов не знал Кратера в лицо, ни один из них не должен был дрогнуть, заслышав его голос. Сам Эвмен стал справа, взяв под начало триста отборных всадников. Этот отряд должен был растерзать вражеский строй и зайти в спину неприятельскому войску.