Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 48
Черноморск, наши дни
Геннадий с удивлением посмотрел на хорошо одетого симпатичного мужчину, с очень бледным, почти бескровным лицом, который вошел к нему в кабинет вместе с Цековым.
Следователь скорее почувствовал, чем понял: перед ним тот самый Валентин Ставицкий. Руки молодого человека тряслись, он тяжело опустился на стул, предложенный майором, и, указав на графин, прошептал:
– Можно воды?
Геннадий налил воду в простой граненый стакан и придвинул Ставицкому.
Тот схватил и начал жадно пить. Зубы клацали о стекло, вода стекала по подбородку.
Волошин смотрел на свидетеля не отрываясь, и ему почему-то казалось, что Валентин переигрывает.
Нет слов, он, конечно, нервничал – и следователь не знал, по какому поводу, – но в его поведении было что-то театральное, и поэтому Геннадий не испытывал сочувствия. Тем не менее он сказал, стараясь говорить мягко и дружелюбно:
– Я не просил капитана, чтобы он привез вас сюда. Это недоразумение.
Валентин замотал головой:
– Да, да, все правильно. Это я попросил вашего коллегу привезти меня к вам, потому что знаю, кто убил тетю Машу. Но, к сожалению, я не мог сказать об этом у себя в офисе, потому что… Потому что я боюсь своего тестя. Это страшный человек. – Он опустил голову на руки и застонал: – Даже если вы оставите меня в камере, он доберется до меня. Господи, что мне делать?
– Вы так и не сказали, кто убийца, – мягко проговорил Волошин, касаясь его руки. – Это очень важно, поверьте. Только тогда мы сможем вам помочь.
Валентин встрепенулся:
– Мне очень тяжело произнести это, но я должен, должен… Тетя Маша была святой женщиной. Она не заслужила такого конца… – Он сжал кулаки. – Ее убила моя жена Ольга. – Ставицкий откинулся на спинку стула и шумно выдохнул. – А теперь проводите меня в камеру. Но и там я не буду чувствовать себя в безопасности.
Это заявление заставило Волошина бросить ручку, которой он начал писать протокол. Бочкин и Цеков переглянулись, и Виталий издал какой-то утробный звук.
– Ваша жена Ольга? – уточнил Геннадий, стараясь подавить волнение. – Но зачем ей это? Разве тетя Маша, как вы ее называете, чем-то ей мешала?
Валентин кивнул:
– Да, мешала. Вернее, это она так думала, что мешала. Дайте еще воды, и я все расскажу.
Следователь придвинул к нему графин и стакан.
Ставицкий снова жадно пил и снова не вызывал никакой жалости. Волошин спрашивал себя, почему он не испытывает к свидетелю никакой симпатии, и пока не мог однозначно ответить.
– Рассказывайте, – поторопил он мужчину, и тот, покорно вздохнув, начал рассказывать.
Глава 49
Самарканд, 1371 г.
Тимур отдыхал в тени деревьев в своем роскошном саду, любуясь фонтанами, извергавшими причудливые струи воды, когда слуга доложил ему о приходе некоего Тохтамыша, называвшего себя ханским сыном.
Тамерлан неохотно поднялся, припоминая, где он мог слышать это имя, и прошествовал в зал, приказав привести молодого человека.
Вскоре перед ним предстал стройный, как молодой кипарис, смуглый юноша с раскосыми глазами и такими тонкими чертами лица и длинными ресницами, что им могла позавидовать любая восточная красавица.
Молодой человек наклонил гибкий стан и поцеловал руку Тимура:
– Приветствую тебя, Великий эмир. Слава о тебе разошлась по всем землям.
Тамерлан кивнул:
– Верно, я Великий эмир. А кто будешь ты? О тебе я ничего не слышал.
Юноша потупил взор:
– Я Тохтамыш, сын хана Орды в уделе Джучи Мангышлака.
Тимур наморщил лоб. Он знал, что ханы Золотой Орды были потомками Чингисхана. Если этот молодой человек говорит правду, он заслуживает всяческого уважения.
Тамерлан встал с трона и опустился на подушки, знаком показывая юноше сесть рядом.
– Что привело тебя ко мне, Тохтамыш?
Черные пронзительные глаза ханского сына заблестели, в уголках показалась слеза.
– Родственник моего отца Урус-хан убил его, а меня изгнал из улуса. И теперь я вынужден просить вас, чтобы вы приютили меня.