* * *

Его переписка показывает, что существовали два Плантена: практичный бизнесмен, способный сделать деньги из всего, что можно продать, и витающий в облаках гуманист, готовый тратить огромные суммы во благо науки и культуры. И не всегда эти два аспекта четко отделены друг от друга. Бизнесмен Плантен часто позволял себе руководствоваться возвышенными идеями и целями, приспосабливаясь при этом к суровым реалиям повседневной жизни. Может быть, именно поэтому он стал – по определению Леона Воэ – «величайшим типографом своего времени и одним из величайших – всех времен»[113]?

Как бизнесмен он был прагматичным и расчетливым, но, вместе с тем, честным и надежным. Его впечатляющий успех был, в конечном счете, обусловлен его личными качествами: энергией, огромной трудоспособностью, умом и прозорливостью. Он весь отдавался своей работе. Лишенный всякой низости, он привлекал к себе восторженных друзей и единомышленников, готовых помогать ему во всем. Ученые и гуманисты тянулись к нему не только как к главе крупнейшей типографии – со многими из них его связывала искренняя дружба.

Плантен не был слабым и мог при необходимости постоять за себя, но по возможности избегал ссор и тяжб с коллегами по цеху, иногда даже идя на финансовые жертвы, лишь бы решить дело миром. Он всегда был открыт для соглашений и компромиссов, умел забывать обиды. Конечно, он пользовался своими высокими связями, а иногда даже злоупотреблял ими, – но никогда при этом не наносил вред третьей стороне, никогда не пытался за счет своих влиятельных покровителей создать проблемы конкурентам.

Ариас Монтано в письме к де Саяйсу, говоря о Плантене, подчеркивает его «великое смирение и терпение по отношению к коллегам, завидующим ему, а он, тем не менее, никогда не перестает делать им добро вместо того, чтобы наносить вред»[114]. Он пишет: «Я не встречал никого, в ком сочеталось бы столько талантов и доброты, и в ком было бы столько достоинства»[115]. Другой их общий знакомый пишет о Плантене: «лучший и достойнейший из людей»[116].

Благодаря торговле гравюрами и бумагой, картами и глобусами, кожей и кружевами, зеркалами и шкатулками, благодаря печати безрисковых и гарантированно продающихся (хоть и не особенно интеллектуальных) изданий – художественной и религиозной литературы, альманахов, календарей, гороскопов – он получал возможность печатать коммерчески не очень успешные, но такие важные труды, ставшие теми ступеньками, по которым европейское общество поднялось к эпохе Просвещения и научной революции.

«Трудом и постоянством» – этот девиз ремесленника призван создать образ трудолюбия, скромности и простоты. Общаясь с виднейшими учеными своего времени Плантен неизменно подчеркивает, что интеллектуально он им не ровня – он всего лишь тот, кто заботливо фиксирует их научные достижения и делает их достоянием широкой публики. Хотя на самом деле этот человек весьма эрудирован и очень начитан. Он прекрасно разбирается в том, что печатает (разве что, кроме печально известного анатомического атласа). То, что он делает для развития науки, намного больше вклада отдельных ученых. Они создают узкоспециальные, разрозненные знания, но именно он несет эти знания в массы, организует публичную дискуссию, делает науку важным элементом жизни общества. Изданные им Полиглотта и голландский толковый словарь – примеры важнейших научных проектов. Реализовали их не отдельные специалисты, а именно Плантен. Это он собрал их вместе, организовал работу, вложил деньги, опубликовал результат труда и рассказал о нем всей Европе. Все, кто работал над Полиглоттой, над словарями, над научными редакциями классических текстов – без сомнения, талантливые люди и настоящие профессионалы. Но без Плантена эти научные достижения никогда бы не появились.

Сохранилось довольно много величественных домов, дающих представление о жизни богатых бюргеров Нового времени. Есть несколько мануфактур, которые показывают, как было организовано ремесло. Но чтобы и богатый дом, и хорошо оборудованное производство в одном здании – тут дом Плантена на рыночной площади Врийдагмаркт уникален. В Средневековье и Новом времени работа и частная жизнь тесно переплетались. Семья мастера жила в том же доме, где располагалась мастерская, там же обитали ученики, слуги и даже неженатые подмастерья. Из салона можно было напрямую попасть в типографию, из типографии – на кухню и в спальни. Еще более уникален тот факт, что помимо интерьеров сохранились и архивы – очень подробные записи обо всем, что касается семьи, дома, типографии и лавки на протяжении многих лет. Они дают возможность детально воссоздать тот мир, погрузиться в него.

То, что сегодня показывают в музее-типографии, собрано за сотни лет. При Плантене дом так не выглядел совершенно точно. Он вообще был скромным и экономным человеком, к концу жизни список его имущества немногим отличался от описи 1562 года. Шикарно жил внук Бальтазар I и поколения после него. За всю жизнь каждый шеф типографии накапливал предметы роскоши и ценности, а после его смерти все это разделялось между детьми и частично уходило из дома. Но библиотека, которую начал собирать Плантен, пережила века.