«Астрея» эти роботы будут сохранять полную функциональность и не страдать от задержек сигнала, но на дистанциях свыше обозначенной начнутся всем известные проблемы с пингом. В случае полной потери сигнала от «Астрея» они превращаются в роботов и начинают соображать самостоятельно, в рамках поставленной задачи, но делают это существенно хуже, чем псевдо-ИИ.

В массовое производство на Земле их пускать смысла нет, так как глушение сигнала ещё никто не отменял, поэтому их эффективность для самостоятельного полноценного выполнения боевых задач довольно низка.

Вооружили «Апелиотов» самозарядными винтовками «Сип», калибр 4,5×50 миллиметров, совсем как у штурмовой винтовки АК-135. Ёмкость магазина — 200 патронов, техническая максимальная скорострельность — 380 выстрелов в минуту. Каждый «Апелиот» снабжён пятью магазинами, но в «Астрее» хранится ещё сто пятьдесят тысяч патронов, которыми и будет по мере надобности комплектоваться находящаяся на борту абордажная команда. Мало, но оборудование для производства есть на борту космического корабля, поэтому, при условии нахождения сырья, а на Марсе его просто дохрена, мы наладим производство боеприпасов в любых количествах.

В общем-то, для решения определённых задач «Апелиоты» незаменимы, но ограничены дистанцией удаления от «Астрея». Впрочем, псевдо-ИИ может задать им порядок действий, который они выполнят на любой дистанции. Поэтому основная ставка в боевых действиях всегда на человеке. Суо говорила, что в будущем все войны будут вестись машинами, но до этого очень далеко. И «Апелиоты» — это, без лишней самонадеянности, прорыв в этом направлении. Учёные-робототехники уже, наверное, сотни раз собрали и разобрали доставшиеся им образцы и разрабатывают новые решения на их основе.

Я, как опытный робототехник, уверяю вас, что потенциал развития данного типа роботов весьма огромен. С учётом кода, вручённого Суо Парису, который передал его кому надо, разработка соображающего и дешёвого робота, который будет взаимодействовать с командованием не посредством легко заглушаемой связи, а прямых команд, хоть вербальных, хоть невербальных, весьма реальна. Это вопрос времени, которого у учёных России, к сожалению, может и не быть.

Прошёл к этим вооружённым типам в скафандрах. Сам я тоже облачён в бронескафандр, штатный образчик экипировки оператора марсианской версии «Астрея». Вооружаться не стал, оставив свой АК-135 в контейнере под креслом.

— Приветствую! — поднял руку в мирном жесте один из марсиан. — Нам не сообщали, что кто-то прибудет так рано.

— Это секретная операция, — пожал я плечами. — С кем говорю?

— Артём Стелькин, заместитель начальника службы безопасности, — представился этот мужик, поднимая забрало, открывшее вид на стеклянный фонарь скафандра. — Мы разговаривали по радиосвязи. А я с кем говорю?

— Гектор Мизамидис, оператор УБР-1-1 «Астрей», который расположен за моей спиной, — ответил я. — Прибыл с заданием, которое буду обсуждать только с вашим руководством.

— А эти тогда зачем? — указал Стелькин рукой на роботов, держащих ангар под контролем.

— Для безопасности, — ответил я. — Это Марс, тут всякое бывает.

— Это да, не спорю, — согласился Стелькин. — Тогда пройдём к лифту, доставлю тебя к начальству.

— Прасковья, пойдём! — позвал я свою девушку.

Физиономия у замначальника СБ марсианской базы типично славянская: волосы русые, глаза серые, нос прямой, скулы выражены лишь слегка, губы тонкие, над левым глазом шрам, но получен явно не на Марсе, уж слишком старый. Про рост ничего особо не скажешь, ибо скафандр может делать людей довольно высокими, но примерно метр девяносто или около того.

— Это Артём Геннадиевич Стелькин, тридцать девять лет, холост, детей нет, бывший военный, списан из рядов вооружённых сил специально для этой миссии, — сообщила мне Суо, обратившаяся к базе бортового псевдо-ИИ. — Капитан в отставке, злостный трезвенник.

Только я это и так знал. Мы с Прасковьей ещё на Земле тщательно изучили личные дела всех марсиан, поэтому я знал, что Стелькин учил правительственные войска Эфиопии как военный советник, воевал в Ливии, у него была жена, но они развелись за четыре года до отправки его на Марс, он сильно любил выпить, но потом это стало проблемой командования и его отправили на реабилитационные курсы борьбы с алкогольной зависимостью. Через полгода курса интенсивной психотерапевтической терапии он пришёл в норму, стал практически другим человеком, независимым и годным к дальнейшей службе. Причём настолько годным, что его очень быстро определили на марсианскую команду. В составе пятисот человек он отправился на Марс в 2035 году. Он здесь уже двенадцать лет и назад ему дороги нет. Это навсегда.

И подобного рода информацией я владею практически на каждого обитателя Марса, даже на некоторых американцев.

Есть там момент один забавный...

У них почти половина членов исследовательской группы, внимание... трансгендерные люди. То есть когда-то они были конкретных полов, но затем сменили их на противоположные. Это очень громко освещалось во всех СМИ когда-то давным-давно, но потом всё поутихло и всем снова стало насрать. Ничего важного это не несёт, но довольно-таки любопытно.

Всего в колонии на северном полюсе у нас находится девятьсот человек, причём сто из них — коренные марсиане, то есть родившиеся на этой планете. Летели сюда люди детородного возраста, способные, сильные, поэтому очень быстро начались беременности и естественный прирост населения Марса. Ну, в этом мы были первыми.

Пока я тут размышлял, лифт тронулся и мы поехал вниз.

— Есть какие-то грузы для нас? — спросил Стелькин.

— Есть, но об этом только после того, как я поговорю с вашим начальством, — ответил я.

Дальше ехали молча.

Датчики показывали, что в лифте есть кислород, но я пока не буду торопиться снимать шлем.

Остановились на −74 этаже. Это охренительно глубоко. Сам лифт имеет высоту четыре метра, то есть мы погрузились где-то на глубину почти трёхсот метров.

Створки раскрылись и перед нами предстал вид на просторный атриум. Тут было практически пусто, лишь несколько роботов-пылесосов убирали пыль. В противоположной лифту стене была двустворчатая металлическая дверь, над которой висела табличка «Администрация».

— Нам туда, — сообщил Стелькин.

Двери открылись автоматически, а за ними нас ждал улыбающийся пожилой дядечка в деловом костюме.

— Гектор Мизамидис и Прасковья Кипарисова? — спросил этот дядечка, в личном деле которого значилось, что его зовут Потёмкиным Ярославом Вячеславовичем. — Рад приветствовать вас в нашем поселении.

Ростом он где-то метр семьдесят, лишним весом не страдает, абсолютно седой, глаза блекло-голубые, примечательно, что в момент отправки на Марс был шатеном без каких-либо признаков седины. Сейчас ему шестьдесят один год, то есть отправлялся он в сорок девять лет, что считалось тогда предельно допустимым возрастом для