– Без десяти восемь, – сказал Тавров, усаживаясь за столик. – Может, пока по пиву?

Отец Иоанн пожал плечами, глядя в окно.

– Нам два разливных «Афанасия» и закусочки какой-нибудь легкой, – заказал детектив. Официант принял заказ и удалился.

– Жаль, тротуара из окна не видно, – заметил отец Иоанн, – вот если только встать, а так…

– А чего нам его видеть? – проворчал Тавров. – Придет Вадим Маркович, никуда не денется.

Официант принес пиво и горячие бутерброды с ветчиной и помидорами. Тавров с удовольствием пил свежее бочковое пиво. Отец Иоанн даже и не притронулся к своей кружке, не говоря уже о бутербродах. Он озабоченно смотрел в окно, время от времени поглядывая на часы.

– Уже пять минут девятого, – сообщил Тавров, взглянув на часы. Отец Иоанн встал и помотрел вниз, на тротуар противоположной стороны улицы.

– Вот он, «Мерседес» Гольдштейна. И джип с охраной. Паркуются у дома напротив.

Детектив тоже встал и посмотрел в окно. Действительно, на противоположной стороне улицы у тротуара стояли «Мерседес» и «Мицубиси Паджеро». Серой «девятки» оперативников не было видно: наверное, она в соседнем переулке, а опера действительно расположились в кафе.

Вот дверца «Паджеро» открылась, оттуда вышел дюжий телохранитель. Он подошел к «Мерседесу» и открыл заднюю дверь. Оттуда неторопливо вылез Гольдштейн. Он встал возле машины, внимательно озирая окрестности и протирая уже хорошо знакомым Таврову движением стекла очков.

– Ну вот и дождались, – констатировал детектив, усаживаясь на стул. И в этот момент ударили один за другим два взрыва. Ударная волна расколола оконные стекла, осыпавшиеся с веселым звоном на паркетный пол. Тавров инстинктивно закрыл лицо руками и зажмурил на мгновенье глаза. Следом за взрывами на улице раздались крики и резкие хлопки автоматных очередей. Тавров подбежал к окну и осторожно выглянул, укрываясь за стеной между оконными проемами. То, что он увидел, глубоко потрясло его.

«Мерседес» и «Паджеро» пылали, объятые пламенем. Возле машин неподвижно лежало несколько горящих тел: видимо, водители и охранники. Еще один с истошными криками катался по тротуару, пытаясь сбить пламя. Но не это поразило Таврова. Высокая, объятая пламенем с головы до ног фигура шагала по мостовой. Вокруг выщербливали асфальт пули автоматных очередей, а существо двигалось вперед, не обращая внимания на яростную стрельбу и обнимающие тело языки пламени. Вот оно остановилось, взмахнуло руками, и пламя вдруг погасло.

Сейчас Тавров совершенно отчетливо понял: это Гольдштейн.

Олигарх был абсолютно спокоен, невзирая на то что еще несколько секунд назад горел живьем, что вокруг него исполняли бешеную пляску с визгом рикошетирующие пули. Он поднял голову и посмотрел вверх, видимо туда, где прятались нападающие. Затем покачнулся и рухнул навзничь на мостовую.

Тавров схватил за плечи сидящего возле стены на полу отца Иоанна:

– Вы живы? Не ранены?

– Нет, вроде нет. Вы видели? Что это было?

– Не знаю. Похоже, что машины Гольдштейна обстреляли из гранатометов и автоматов. Идемте, посмотрим. А то потом нас и близко не подпустят.

Отец Иоанн поднялся и покорно направился за Тавровым. На ходу он спросил:

– А Гольдштейн? Что с ним?

– Похоже, убит. Сейчас увидим.

Они быстро спустились на первый этаж и выбежали на улицу. Улица была пустынна. Обычно оживленный поток машин от Серпуховской площади исчез совсем, так же как и редкие прохожие. Горели ярким пламенем автомобили, дымили обгоревшие неподвижные тела и куски резины от покрышек. Откуда-то доносился вой милицейских сирен. Оперативники, видимо, так и сидели в кафе: то ли опасались продолжения стрельбы, то ли докладывали начальству. Во всяком случае, никто не помешал Таврову и отцу Иоанну подойти к неподвижно лежащему телу.

Тавров склонился над трупом и с удивлением отметил, что одежда на нем практически не повреждена огнем. Не меньше его удивило и отсутствие пулевых пробоин. Ну хоть одна пуля должна была попасть! Но никаких следов огнестрельных ранений детектив не заметил. Впрочем, он увидел какой-то странный крестообразный надрез на груди Гольдштейна – слишком правильный, чтобы объяснить его происхождение осколком. Но более тщательно осмотреть тело не удалось.

С оглушительным воем сирен из Казачьего переулка вылетели сразу несколько милицейских машин. Оттуда посыпались как горох вооруженные автоматами милиционеры и омоновцы. Первое, что они сделали, это уложили «мордами в асфальт» Таврова и отца Иоанна. Только подоспевшие из кафе оперативники сумели избавить обоих от дальнейших «следственных действий». Детектив и монах вернулись в зал. Официанты уже плотно завесили тканью выбитые окна. Не успевшая разбежаться публика хмуро сидела за столиками, молча переживая случившееся. Тавров подозвал официанта и спросил:

– Милейший, на сколько мы успели наесть?

– За вас должны з-заплатить, – слегка заикаясь от пережитого, ответил официант, – т-тот, к-кто столик з-заказал!

– Боюсь, что он ничего не заплатит, – со вздохом отозвался Тавров. – Так что принеси нам еще пару пива и счет.

* * *

Опрос свидетелей закончили во втором часу ночи. Отец Иоанн и Тавров дошли до метро «Серпуховская», безуспешно пытаясь поймать машину, и зашли в еще открытый бар с бильярдом, чтобы согреться и выпить кофе. Кофе оказался растворимым – насколько дорогим, настолько и омерзительным. Чтобы перебить гадкий вкус, пришлось заказать «Московского» коньяка. Коньяк оказался вполне приличным.

– Как вы думаете, о чем хотел поговорить с вами Гольдштейн? – спросил Тавров.

– Валерий Иванович, ну я же уже сказал, что не имею ни малейшего представления! – с плохо скрываемой досадой воскликнул отец Иоанн. – И теперь мы это вряд ли узнаем!

Он немного помолчал, потом сказал, задумчиво покачивая солнечной жидкостью в бокале:

– Меня вот что волнует… Мы с вами не заметили на теле Гольдштейна никаких заметных повреждений. А стрельба была какая! И стреляли, если вы успели заметить, из того же здания, где находились мы. Очевидно, что олигарх находился под защитой сильного демона-телохранителя. Почему же он в таком случае умер? Вот загадка, на которую надо искать ответ!

– Похоже, облажался ваш демон, – заметил Тавров.

– Это вряд ли, – не согласился отец Иоанн, – но если мы узнаем, отчего умер Гольдштейн, мы многое поймем.

– Ну, может, ему осколок в спину попал, – предположил Тавров.

– Если демон защитил Гольдштейна от пуль, от осколка он защитил бы тем более, – возразил отец Иоанн. – Нет, пока мы не получим ответ на вопрос «отчего умер Гольдштейн», мы не узнаем главного: где Книга?

* * *

На следующий день после убийства Гольдштейна Тавров снова сидел в кабинете Павлова на Петровке. Против ожиданий, Павлов был оживлен, и Тавров почувствовал: дело пошло, есть горячий след.