Зелда приветственно заржала, выражая радость, нетерпеливо перебирала ногами и тянула морду через высокие перила.

Рядом в стойле ей ответил оседланный конь. Охранник отошёл к нему, успокаивая.

Наташа, чувствуя, как раздражена и устала от ожидания отряда, открыв дверцу денника, зашла к мулице. Уткнувшись в её тёплую шею с шелковистой ухоженной шерстью, слушала, как аппетитно хрустит лист капусты на зубах животного. Конский запах проник в лёгкие. Девушка чихнула. Зелда толкнула её в бок, подставляя голову для ласки и выпрашивая добавки.

— Понимаешь меня, да? — поглаживала шею малышки, перебирая жёсткие волосы гривы.

Рядом заржал конь. Зелда вздрогнула, пятясь.

Наташа отшатнулась от неё, натыкаясь спиной на кого-то. Её обхватили за плечи, разворачивая, и, вытащив из загона, пригвоздили к столбу стойла.

Мулица, как чумная выскочила из денника и понеслась к выходу.

Охранник, сверлил иноземку злым горящим взглядом, схватив одной рукой за горло, другой зажав рот. Тот самый воин, которого она неоднократно видела у покоев Дитриха.

Он оскалил зубы в демонической улыбке:

— Вот и настала пора посчитаться с вами, госпожа, — сильнее сжал её горло.

У Наташи перехватило дыхание. Недоумение — за что? — и близость конца лишили речи. Малиновая вспышка окрасила всё вокруг. Ноги подкосились. Она мысленно цеплялась за любую возможность, чтобы не потерять сознание, чтобы не сползти к ногам своего убийцы, чтобы не пропустить миг ухода и успеть… А что успеть? Вспомнить что-то? Зачем! Пожалеть о чём-то? Зачем! Ухватившись позади себя за столбик, не в силах пошевелить скрюченными, потерявшими подвижность, пальцами, она, не мигая, смотрела на мужчину.

Он прижал её к столбу своим телом, лишая подвижности, не подозревая, что не даёт ей упасть:

— Ваш мужчина убил мою женщину, а я убью вас.

В голове пульсировала мысль: о ком он говорит? О Кларе? Это его она видела тогда, уходящим в сторону конюшни? Выдавила из себя:

— Клара… — оторвала пальцы от столба, хватаясь за его запястья, пытаясь ослабить хватку на горле. Просипела: — Я никому не причинила зла…

— Вы сами и есть зло, — его лицо перекосилось от ненависти, — неуловимое, не убиенное, живучее…

— Так это вы меня травили, — слабела под его натиском.

— Травил. И не раз. Ходил по пятам, нанимал отребье, чтобы выловить вас. Но вы вёрткая и хитрая, как змея.

— Вы хотели убить вице-графа…

— Смерти вице-графа желала госпожа Агна, а я всегда хотел стать командующим гарнизоном. Я ненавижу всех Бригахбургов. Их всех убьют… Они, считай, уже мертвы.

— За что? — тянула время, надеясь… На что?

— Она должна была стать хозяйкой всего этого, — он нервно крутанул головой.

У горла жертвы появился кинжал. Холодное лезвие коснулось шеи. Горячая струйка крови торопливо проделывала дорожку по шее Наташи. Она судорожно сглотнула:

— Вы не сможете выехать из замка, — земля уходила из-под ног.

— Решётка уже поднята, дверь открыта, а конь оседлан. Когда меня хватятся, я буду уже за рекой, — он рассмеялся, запрокинув голову. Дико. Страшно. Захлебнулся, резко выворачиваясь. Его шею, словно канаты, обвили детские руки.

Франц повис на плечах злодея. Тот в попытке стряхнуть мальчишку, выругался, делая шаг в сторону.

Перед лицом девушки кинжал рассёк воздух. Она машинально отшатнулась. Лихорадочно искала, чем можно садануть убийцу. Увидев, как тело пацана, сделав в воздухе дугу, ударилось о стену денника и сползло на земляной пол, она с криком: «Fashist!», рванулась к Францу.

Её перехватили, схватив за косынку, ударив в спину. Упав ничком на земляной пол, ахнула от тяжести тела, навалившегося на неё сверху. Было такое ощущение, будто её расплющило под гигантским прессом. Кровь текла из носа, мешая дышать. В глазах потемнело.

Наташе казалось, что она уплывает ввысь. Приятный колокольный перезвон смешивался с назойливым и настойчивым хлёстким звуком пощёчин. Сообразив, что это бьют её, она дёрнулась, отстраняясь. Перезвон затихал, уступая место обволакивающей вязкой тишине. Непонятные раздражающие звуки вклинивались в сознание. Требовательный голос монотонно повторял:

— Открой очи… Открой очи…

Если бы не эти хлопки по её щекам, она бы ни за что не послушалась.

— Otvali, zaraza, — рука поднялась, бессильно падая. Вдохнула, открывая глаза и фокусируя взгляд. Качнулась в сторону. Показалось, что убитый ею в лесу бородатый бандит, душит её снова.

— Тсс, — Яробор, обтерев губы и подбородок девицы, прикладывал тряпицу к её ране на шее, легонько похлопывая по ланитам. Усмехнулся непонятным словам, произнесённым с надменным протестом.

— С ней всё будет хорошо? — гундосил Франц, сплёвывая кровь из прокушенной губы.

— Думаю, да… Ты как? Сможешь привести кого-нибудь? Пусть заберут этого, — он кивнул в сторону, — пока я его не пришиб.

Девушка покосилась, куда показывал раб. На земле, зажав руки между коленями, корчился и стонал недавний её охранник. Рядом с ним, схватившись за голову, раскачиваясь из стороны в сторону, сидел надзиратель русича.

Яробор, увидев, что госпожа пришла в себя, сел рядом, укладывая её голову на свои колени, придерживая пропитанный кровью обрывок ткани. Он не мог понять, что заставило его повернуть назад, когда выходил за огорожу выгона и увидел выскочившую из конюшни мулицу.

Сделав несколько шагов за стражником, оглянулся в надежде увидеть иноземку. Мысль, зачем та выпустила из стойла животное или всё же оно вырвалось само, покалечив девицу, беспокоила. Спешащий в загон Франц подлил масла в огонь. Сказав сопровождающему, что нужно вернуться и посмотреть, всё ли в порядке, получил плетью по спине. Вот здесь его гордыня взбунтовалась. Схватив надзирателя за грудки, он, ударив его головой в лицо, оттолкнул от себя и, перескочив через ограждение, кинулся за пацаном. Как оказалось вовремя. На земле охранник, навалившись на русинку, учинял насилие. Метнув взор на прибитого мальчишку у стены, он наскочил на насильника. Успев только схватить того за горло, получил удар по голове. Его надзиратель, решив, что раб взбунтовался и напал на охрану госпожи, принял меры. Но не рассчитал силы крепкого русича, за что и поплатился.

Мальчишка, держась за спину, ковылял к выходу. Там в дверном проёме стояла Зелда, настороженно прядая ушами и обмахиваясь хвостом.

У Наташи кружилась голова. Лик раба расплывался. Она, облегчённо вздохнув, закрыла глаза, уплывая.

* * *

— Не вой, а поправь подушку! — рявкнул мужской голос, вырывая госпожу из забытья.

Её бережно опустили на кровать, снимая обувь. Под подбородком защипало. Затихший скулёж возобновился с новой силой.

— Я что сказал! — Дитрих появился в поле зрения Наташи, всматриваясь в неё. — Неси вино. Быстро!