— Бери, бери, не смущайся! Я же презентую его ни кому-нибудь, а своему помощнику! Понимать надо!

Прибежал запыхавшийся Матвей. «Видно, не только готовили освещение, но по-быстрому и прибирались», — прикинул прозорливый Андрей Петрович, вспомнив свои неоднократные наставления вестовым: — «Товар надо показывать лицом!»

И, прикинув что-то в уме, сразу же послал его на мостик, приказав передать капитану его просьбу спуститься в адмиральскую каюту, если тот, конечно, сможет. «Надо будет заодно показать обновленную экспозицию и Фаддею — пусть тоже порадуется вместе со мной».

* * *

Переступив комингс помещения с табличкой над дверью «Антарктическая фауна», Андрей Петрович с Фаддеем Фаддеевичем замерли. Вроде бы та же центральная композиция с морскими слонами и прилегшей рядом с ними пятнистой нерпой, императорскими и королевскими пингвинами, стоящими как часовые на фоне заснеженного острова, и реющим над ними белым альбатросом. Но что-то неуловимое делало ее еще более привлекательной и эффектной. Да и появившиеся таблички с названиями животных делали ее более доступной для понимания.

И тут наступило прозрение. Слева, чего не было ранее, на уступах полузаснеженной скалы разместились чучела малых буревестников разных цветов и оттенков, поморников, дымчатого и серого альбатросов, крачек… Вот только таблички под ними были в большинстве своем написаны по-латыни, а некоторые были вообще без надписей, лишь с тремя жирными точками.

Фаддей Фаддеевич вопросительно посмотрел на Андрея Петровича.

— Нет пока названий некоторых видов животных не только на русском языке, но и на латинском, — пояснил тот. — Попробуем разобраться с ними уже в Петербурге.

— Вот куда забрались, Андрей Петрович! — торжествовал капитан. — Науке даже не известны некоторые животные, там обитающие! Спасибо вам за большое дело! Ведь это же материальные доказательства нашего приоритета в открытии южных земель! И от этих доказательств уже просто так никак не отмахнешься даже при всем желании сделать это!

И Фаддей Фаддеевич в порыве благодарности крепко обнял друга, не обращая внимания на стоявших в сторонке вестовых с повлажневшими от нахлынувших чувств глазами.

— Это не только моя заслуга, — напомнил Андрей Петрович.

Капитан повернулся к вестовым, сразу же принявшими стойку «смирно».

— Хотел я отложить ваше поощрение до возвращения в Кронштадт, ограничившись лишь производством вас в младшие унтер-офицеры, но ваш научный руководитель подталкивает меня сделать это сейчас, — и неторопливо стал доставать из кармашка мундира монеты.

«Ох, и хитер Фаддей! — улыбнулся про себя Андрей Петрович. — Ведь вижу, что уже заранее решил поощрить их именно сейчас, но сделал вид, что вынужден сделать это лишь под моим нажимом, а заодно показать своим подчиненным, что его карманы как будто всегда набиты золотыми монетами. Вот шельма!»

Подозвав Матвея, протянул ему два золотых голландских червонца. Тот же, увидев их, инстинктивно сделал полушаг назад.

— Что вы, ваше высокоблагородие! — испуганно промолвил он. — Это же целое состояние!..

— Дают — бери, бьют — беги. Неужто не знаешь народную мудрость?! — улыбнулся капитан. — Один возьми себе — заслужил, стало быть. А второй подели по справедливости между своими подельщиками. Это действительно немалые деньги, так не пропейте же их по кабакам с портовыми девками, а употребите на что-либо потребное, соответствующее вашему труду и талантам. Родители небось есть? — глянул он на обалдевших вестовых.

— Так точно, ваше высокоблагородие!

— Вот и поделитесь с ними. Пусть порадуются за своих, взращенных ими, сынов, за их таланты на зависть односельчанам, — задорно рассмеялся он. — То-то в ваших деревнях будет переполох!

Дружно рассмеялись и вестовые, живо представив картины пересудов в их родных селениях по этому поводу.

* * *

— Новая композиция «Тропическая фауна», конечно, очень красочно оформлена: лианы, экзотические растения на фоне гористого острова. Чего только стоят одни разноцветные кораллы на переднем плане, которых твои мастеровые наломали от души! — делился впечатлениями Фаддей Фаддеевич при переходе в каюту. — Но маловато фактуры — это сразу же бросается в глаза. Попугайчики размером с воробья, разные пташки… Спасают только чучела фрегатов, фаэтонов, бакланов и прочих морских птиц.

— А что, собственно говоря, ты ожидал увидеть на коралловых островах? Чудищ, подобных по размерам морским слонам, или же чего-то в этом роде?! — удивился Андрей Петрович. — Упор в композиции будет сделан на остров Таити, где я в свое время видел очень даже неплохие экземпляры представителей местной фауны. Правда, мне тогда было как-то не до этого. Даже фон, если ты обратил внимание, подобран именно под этот легендарный остров, а не под экзотические атоллы. Кроме того, добавим представителей фауны Новой Голландии и Новой Зеландии, которых у нас накопилось довольно много, выделив их в подраздел субтропиков. Нужно только время, которого до прихода в Кронштадт будет предостаточно. Не все сразу, Фаддей, не все сразу.

— А ты, Андрюша, упомянув Кронштадт, и в самом деле вроде бы подумываешь о дырочке для ордена, о котором как-то всуе упомянул я? — ехидненько поинтересовался тот.

— А как же, Фаддей! Только и делаю, что определяю на мундире место для этой самой дырочки. Вот хотел как-то и с тобой посоветоваться по этому поводу. А то вдруг не там, где надо, проколю. То-то будет позору!

— Ну не обижайся, Андрюша! — с раскаянием в голосе взмолился Фаддей Фаддеевич, чувствуя, что явно переборщил с подковыркой. — Ну, признаюсь — черт меня попутал. Ведь хотел-то по-дружески, без задней мысли. Ну, плюнь мне в рожу, наконец! Знаю — заслужил этого. Только прости меня, бестолкового, ради бога! И без того на душе тошно…

— Надо же, и о Боге, и о душе вспомнил, — усмехнулся Андрей Петрович. — И это я слышу от человека, готового ради красного словца и друга унизить, и на дружбу наплевать. Уйди с глаз моих, видеть тебя не хочу!

— Ты же прекрасно знаешь, что никуда я не уйду с камнем в груди. Да и тебе по моей глупости не легче. А у нас же с тобой впереди еще столько дел!

— Он еще, оказывается, и о деле помнит?! — улыбнулся Андрей Петрович, отходя от обиды. — Прямо-таки Юлий Цезарь! И экспозицию обсудит, и походя друга оскорбит. Так, на всякий случай… — и оценивающе посмотрел в умоляющие глаза друга. — Успокойся, бестолковый, по твоему же собственному выражению. Будет тебе экспозиция, достойная показу и государю императору. Только не перекладывай свои проблемы с больной головы на здоровую. У меня и своих вполне достаточно.

— Дай-то бог, Андрюша, дай-то бог, — возликовал в душе Фаддей Фаддеевич, почувствовав, что кризис в их отношениях миновал. — Только я не о том. Просто очень хотелось бы увидеть две примерно равные по содержанию композиции.

— Чего проще, Фаддей! Давай еще с полгодика покрутимся в тропиках, и все дела…