Сокольников невозмутимо закурил папиросу.

— С «тиграми» надо было ерепениться. Они тебя с сухим счетом обыграли. Сколько танков в батальоне осталось?

— Две трети выведено из строя. Больше половины из танков, выведенных из строя, потеряны безвозвратно.

— И ты еще мне свои красивые глазки строишь? Трибунал тебе светит, Савельев! Вот он разберется, трус ты, футболист или просто дурак, какими Русь-матушка славится, ох, славится. И то, и другое, и третье, сам понимаешь, как хрен, редька и чеснок. Так что разговор с тобой, думаю, будет короткий!

Комбат сурово насупился.

— Готов предстать перед судом.

Лицо Сокольникова совершенно неожиданно снова расплылось в добрейшей улыбке.

— Скажи спасибо, что твой танк в тылу немцев один в футбол играет.

— Какой танк? Номер?

— Извини, в радиограмме, которую мы перехватили, фамилии игроков и номера на майках немцы не указали. Вот противные, да?

Стало смеркаться, а Варя все сидела в заброшенном погребе, отдельно стоящем на чьем-то огороде, и дрожала то ли от страха, то ли от безысходности. Ее глаза лихорадочно поблескивали в полумраке, как таинственные лунные блики на поверхности озерной воды.

Ах, Ласка! Она, дуреха, безрассудно выскочила из танка, и Т-34 пришлось резко остановить.

Седов резко притормозил и, как всегда бывало в таких случаях, принялся смачно ругаться. Варя, оттолкнувшись от края сиденья механика-водителя, быстро выбралась через его люк в лобовой части Т-34, практически на ходу спрыгнула с танка и побежала вслед за своенравной овчаркой.

Она с трудом отыскала Ласку здесь, в погребе. Проголодавшаяся собака нашла горсть сухих куриных костей и хрустела ими за милую душу.

Варя пыталась тащить ее обратно, однако Ласка, упрямица, ложилась на земляной пол и ни в какую не желала уходить. Не тащить же ее на себе! У Вари уже и так не осталось сил.

Вдруг где-то совсем рядом послышались мужские голоса. Девушка присела и увидела в светлом проеме погреба двух немецких танкистов, они шли прямо на нее.

Варя юркнула в темный угол, спряталась между каких-то корзин с гнилой свеклой и, обняв Ласку, затаилась, не смея вздохнуть. У нее не было никакого оружия, даже ножа.

Немецкие танкисты прошли рядом. Они почему-то говорили по-русски, у погреба вдруг остановились и закурили. «Прохоровка, да, Прохоровка», — постоянно с хохотком твердили они, отмечая, что в этом бутылочном горлышке Сталин скоро получит гору танкового металлолома.

Варя ничего не поняла. В каком еще бутылочном горлышке?

Танкисты бросили окурки, едва не угодив ими в погреб, и, нецензурно выругав советского вождя, перешли на анекдоты.

«Мол, жили-были красивая жена сельчанина, сам сельчанин, явно недотепа, и бравый немецкий офицер — красавец и герой-любовник. Он победоносно въехал в село на белом коне и сразу с корабля на бал попал в постель ушлой смазливой женщины. Все бы хорошо, да не вовремя явился муж. Увидел он жену в постели с немецким офицером и вместо того, чтобы сцену ревности закатить, спросил вдруг, не желает ли герр офицер еще и черный кофе в постель?..»

Пока один рассказывал, второй издавал утробный хохоток, предвкушая забавную развязку. Чем в анекдоте все закончилось, Варя так и не узнала. Танкисты зашли за плетень, и монотонный голос рассказчика стих, словно растворился в задумчивом вечернем воздухе.

Все время, пока они были рядом, Ласка тихо и грозно урчала у Вари под боком. Девушка, похолодев, плотно зажала пасть овчарки ладонями. Когда враги ушли, она с облегчением отпустила собачью морду.

— Чего урчишь? Грозная? Сиди уж! Попали мы с тобой, как кур во щи. Пришли гости неожиданно, а мяса нет. Давай-ка тогда ты, курочка, лезь в щи. Так вот и мы с тобой, как две курочки-дурочки. Больше, видать, некому в щи лезть!

Ласка снова стала вкусно хрустеть сухими куриными косточками. Где она их постоянно находит? Приятно грызть сахарную куриную косточку, но неприятно быть в роли такой косточки. В погребе в кадке Варя нашла квашеную капусту, которая оказалась ужасно кислой. Поев капусты, она села в угол и задумалась. Значит, прав был замполит, когда смеялся над ней и Шиловым в присутствии комбата?

Варя вспомнила недавнюю сцену в блиндаже комбата, когда Шилов стоял в замешательстве и не знал, что сказать. Замполит быстро окинул его по-стариковски сгорбившуюся фигуру презрительным взглядом и решительно направился к выходу, но у самого выхода вдруг остановился, резко обернулся и грозно уставился на Варю.

— А вы, сержант? Что вы о себе возомнили? Богиня якобы. Думаете, что подниметесь из траншеи?..

Замполит вдруг мастерски, как заправский артист передвижного театра, изобразил грацию древнегреческой богини. Варя тогда густо покраснела.

— И «тигр» перед вами остолбенеет, как антилопа перед Артемидой?..

Все мигом пронеслось перед глазами. Неужели замполит был прав? Трясясь от холода, Варя прижалась к Ласке и зарылась носом в ее теплую густую рыжую шубу.

Что было дальше? Страшное!

Немецкие бомбы заставили забыть о пространстве и времени. Они производили какое-то ужасное, выворачивающее душу действие.

Блиндаж комбата завалило. Варя смогла вытащить его с помощью Ласки и отправить в медсанбат.

Когда вернулась одна без Ласки, все сбежали, в траншее остался лишь старшина, он носился с ручным пулеметом туда-сюда, стрелял короткими очередями, но «тигры» прорвались.

Башенный пулемет «тигра» срезал старшину. Умирая, старшина стонал: «Ребята, кто же их остановит?», а Варя осталась с «тигром» один на один.

В самом деле, все получилось в точности так, как предсказал замполит, как будто он обладал даром ясновидения. Варя взяла в руки противотанковую мину и, совершенно забыв, чему ее учили, встала, как дура, перед «тигром» в траншее с миной в онемевших руках.

Вдруг танк остановился. Немецкие танкисты потешались и ржали над ней, словно дикие кони, как будто она совершила что-то невообразимо смешное.

Все окончилось бы очень плохо, если бы не Ласка. Она, как видно, сбежала из медсанбата, чтобы выручить хозяйку, и еще, конечно, Миша Шилов и сержант Седов подоспели вовремя.

А этот немецкий блондин-танкист не только маньяк, но, наверное, и еще заядлый нумизмат. Половинка монеты, висевшая на ее груди, как будто парализовала его.

Как он смотрел! Словно увидел свою страшную смерть…

Варя тяжко вздохнула. Неужели прав был замполит? Этот вопрос, как заезженная пластинка, крутился в мозгу.

Как же можно противостоять «тиграм» и вообще всей этой хорошо экипированной, отлаженной, как часы, бронированной германской массе? Она наваливается жестоко и неумолимо. С этой горестной мыслью Варя, продолжая крепко обнимать Ласку, провалилась в тревожный сон.