– О… – Алан понимающе усмехнулся. Похоже, стоит поговорить с Оськой перед тем, как навестить Эвелин. – Благодарю за доверие.

Он направился к выходу.

– Как вы поступите с супругой? – тихо спросил Ксан.

– Никак, – пожал плечами Алан, старательно сохраняя бесстрастное лицо. – Пока никак. Понаблюдаю. А вам спасибо, я рад, что на трон дружественного государства сядет благоразумный и думающий правитель. – Ну вот, пусть теперь Мэтью попробует сказать, что Алан не умеет быть дипломатом. – Надеюсь, в дальнейшем между нами сложатся хорошие деловые отношения, несмотря на интриги наших женщин. Желаю вам легкой победы, сир.

Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

– Сучка!

Сопровождающий Алана Пип резко отшатнулся, но сделал вид, что не заметил вспышки ярости господина, оно так спокойнее, а то, не ровен час, и в морду можно схлопотать.

– Возвращаемся, – бросил Алан.

Злости не было, был рациональный холодный расчет и легкое недоумение. Что ей не хватает? Ну не любви же, в самом деле! Валия для этого слишком умна, слишком расчетлива, слишком настороженна. Что тогда? Власть? Так она станет королевой одного из сильнейших государств континента, а может быть и мира. Знает же, что править ей все равно никто не позволит, женщины не наследуют трон. Тогда почему? Конечно, он еще спросит у нее об этом, спросит, когда будет знать и понимать хоть немного больше. А пока нужно принять решение, и вряд ли оно тебе понравится, госпожа Ледышка.

Отца Крамера все еще охраняли, и, хотя после согласия Учителей помочь, правильнее было отпустить всех из-под стражи, Алан решил, что не будет спешить. Увидев решительно шагающего раздраженного герцога, страж вытянулся в струнку, преданно пялясь господину в грудь, Алан стукнул по двери кулаком и, не дожидаясь приглашения, вошел.

Отец Крамер работал. Услышав шаги, он поднял голову на незваного гостя. Расслабленный и немножко уставший, но взгляд ясный и доброжелательный.

– Чем обязан? – улыбнулся он одними губами.

– Мне нужно прочесть письмо. Уверен, что у вас есть все шифры королевских домов этого мира.

Учитель тонко улыбнулся.

– Присаживайтесь. Как я понимаю, вы не хотите предать огласке содержание этого письма, поэтому пришли ко мне, а не к генералу Генри.

Если быть честным, то о генерале Алан просто не подумал, а если бы и подумал, то все равно пришел бы сюда, потому что генералу хватило бы решительности избавить своего кумира от жены-интриганки каким-нибудь радикальным методом, не совместимым с жизнью. Поэтому он ничего не сказал, молча наблюдая, как отец Крамер достает из маленького деревянного сундучка приспособления: странные линейки, вместо делений на которых были прорезаны всевозможные отверстия, увеличительное стекло, перья, бумагу и свитки, исписанные мелкими значками.

– Шифр примитивный, от любопытных, поэтому вскроем мы его быстро. Завтра прибывает отец Пауль, – между делом сообщил старик и тут же, не дав Алану никак отреагировать, недовольно пробормотал: – Что же вы так неаккуратно с бумагами обходитесь, кир Алан, нельзя же быть таким неряхой! Смяли, скомкали, чернила смазались. Весьма недостойное отношение к документам! Весьма, молодой человек! А теперь не мешайте мне.

Алан про себя чертыхнулся, но послушно сел на диван и уставился в стену. Что обижаться? Будь ты главой тайного правительства или простым сторожем овощебазы, но стоит перейти определенный возрастной рубеж, как хочется побухтеть да поучить жизни бестолковую молодежь. Он наблюдал, как Учитель, водя линейкой по шифровке, записывает буквы на чистый лист бумаги, иногда сверяясь со своими записями.

Когда он закончил, весь текст уместился в три абзаца. Отец Крамер еще раз внимательно его перечитал и подвинул бумагу к Алану, а сам откинулся на спинку стула, сцепив ладони на животе.

– А ведь я вас предупреждал, – с легким недовольством напомнил он.

Алан быстро пробежал глазами по посланию, автоматически отметив, что у отца Крамера идеальный почерк, ровный, без наклона, округлый, с завитушками. Что там говорит по этому поводу графология? Независимое острое мышление, стремление к духовному, не любит лжи и хвастовства, предпочитает ограниченный круг общения. Лидер.

– Я помню о вашем предупреждении, Учитель.

Алан поднес письмо к свече и, дождавшись, когда оно загорится, отнес в потухший камин.

– Вам не в чем обвинить кирену Валию, – пожевал губами бывший наместник. – Предложения об усилении влияния на Мирию вполне логичны и довольно-таки продуманы. Как и ее рассуждения, что следует предпринять, если вы не сможете сесть на трон и погибнете… Либо попадете в плен, что равносильно гибели.

Спине стало холодно. Валия предполагала такое развитие событий и просила дядю защитить Турена Ли как главного претендента на трон Галендаса. Ни о Дарене, ни о ребенке Зиры она не упоминала.

– Но не это меня волнует, юноша, – продолжал отец Крамер. – В самой большой опасности находится горянка, именно она носит под сердцем вашего ребенка. Ребенка, признанного горцами, ребенка, которому, возможно, ты захочешь передать власть в обход старших детей. Турен не твоя кровь, – продолжил он жестко. – Дарен слишком слаб и нежен, и он сын селянки, но Зира твоя жена в глазах всего фронтира.

– Зараза! – искренне воскликнул Алан. – Думаете, она зайдет так далеко?

Отец Крамер понял, о ком речь.

– Она уже выбрала один раз, когда спасла сына, предав мужа. Берегите Зиру, кир Алан, потому что ее ребенок стоит между Туреном Ли и троном, он единственное препятствие.

– А меня вы в расчет не берете?

– Только не действуйте сгоряча, кир Алан. Вам следует все обдумать, а не рубить головы.

Отец Крамер, прищурившись, смотрел на собеседника, но Алан научился держать лицо, поэтому надеялся, что прочесть его мысли ксену не удалось.

– Благодарю вас.

Алан искренне поклонился.

– Весьма любопытно, как вы разрешите эту ситуацию.

Еще бы! Конечно, любопытно. Загнать крысу в угол и посмотреть, как она будет выкручиваться.

Алан медленно и очень нежно прикрыл дверь, потому что хотелось стукнуть ею со всей отпущенной этому телу дури.

Ох, как же гадко на душе. Плевать на Валию и ее заговоры, но как об этом рассказать Турену? А рассказать придется, чтобы не потерять то доверие, которое они собрали по крупицам, выпестовали и бережно растят в своих душах.

– Что же, поговорим с женщинами.

Как же не вовремя! Хотя о чем это она, разве может быть предательство вовремя? Виктория внутренне содрогнулась, попыталась представить себя на месте Валии и не смогла. Ставить амбиции выше собственной жизни, выше жизни своего сына… это ей было не понять. Даже в теле Алана она зубами держалась за жизнь, по сантиметру вгрызаясь в землю нового мира, впихивая себя настоящую в чужие реалии. Она собирала вокруг себя любимых людей, дорожила каждым из них, почти с физической болью отпускала от себя и, как ребенок, радовалась новым встречам. Разве не в этом счастье? Как можно жить по-другому? Это не укладывалось ни в голове, ни в душе. Хотелось заорать на всю крепость – это неправильно!