– А, так это Ирий накаркал! – улыбнулся герцог. – Как я сразу не догадался, что такое пафосное заявление может сделать только он. Спор между этими двумя зашел слишком далеко.

– Ты не понимаешь, – Оська подпрыгнул, чтобы заглянуть в бойницу, но не достал. – Им скучно, но они не могут просто уйти, потому что у них болит за их бывший домик. Вот и придумывают для себя развлечения, выбирают себе фигурки и играют с ними, кто кого победит. Они хотят вернуть знания в этот мир. А мы с тобой выбраны их фигурками, – гордо закончил он, выпятил грудь и надул щеки.

– Нельзя все вернуть в одночасье, Оська, – Алан подхватил шута под мышки и посадил на стену, теперь их лица были почти на одном уровне. – Ты ведь понимаешь это?

– Конечно, я же не дурак. – Шут больше не дурачился. Смотрел серьезно и немного устало. – Но можно столкнуть с горы камень, и если пихнуть его как следует, он будет катиться вниз, увлекая за собой другие камни, и вот уже несется лавина, остановить которую невозможно. Ты столкнул камень, герцог, осталось лишь направить его в нужную сторону.

– Развитие идет по спирали, шут. Циклично. Все повторяется. Этот мир не избежит потрясений. Открытие пороха приведет к изобретению огнестрельного оружия, я сам хочу установить пару пушек в гавани Викторграда, потом придет время парового двигателя, электричества, двигателя внутреннего сгорания, атомной бомбы, и опять всё начнётся сначала. Через пять тысяч лет все повторится. На планету упадет метеорит, проснется супергигантский вулкан, люди забудут богов, мораль станет чем-то неважным и ненужным, на первое место выйдут алчность и физическое удовольствие, беспринципность и стяжательство. И планета отряхнется, избавляясь от людей, как от паразитов.

– Грустные вещи ты рассказываешь, Бешеный Кузнечик, – Оська поерзал. – Но мы живем здесь и сейчас, а не через тысячи лет. Или ты жил в будущем?

– Жил, Оська, – грустно улыбнулся Алан. – У меня там осталась семья.

– Ого! – Глаза шута расширились. – А у меня никого не было. Я слишком красивый и умный, чтобы принадлежать одной женщине. А как ты умер, Алан?

– Сердце остановилось.

– А я наткнулся на гнездо диких пчел и умер от их жал. – Шут почесал нос. – А очнулся на корабле в этом тельце и долго не мог понять, как меня забросило на корабль работорговцев, когда я пошел за медом в лес возле своей хижины?

– Из какого мира ты, Оська?

– Точно не из твоего. – Шут похлопал себя по коленкам. – В моем мире не говорят на языке, которому ты учишь Турена. Правда, я не везде успел побывать, хотя прожил очень долго.

– Сколько?

– Восемьдесят семь полных оборотов. А ты?

– Поменьше, – улыбнулся Алан. – И кем ты был?

– Шаманом! Разве не заметно? – Оська хитро улыбнулся. – И моя новая жизнь – награда от богов, которым я верно служил. А кем был ты, Неизвестный Алан?

– Воином.

– Я так и думал. – Оська притворно вздохнул. – Мозгов у тебя маловато, а силища есть. Про Валию уже знаешь? – Алан кивнул. – Это я рассказал глупенькой Эве одну страшную сказку, а потом еще намекнул, что ее ждет подобная участь, потому что я сейчас пойду к герцогу и все ему расскажу. Правда, хитрый ход?

– Рассказал бы?

– Неа! – Шут спрыгнул на пол. – Зачем? Так веселее. Что будешь делать с ледышкой?

– Угадай, – вернул Алан шуту веселый оскал. – Так будет веселее.

– Ну, мы же в одну сторону камень толкаем, да, герцог? – Оська уже отбежал к лестнице. – В одну?

– В одну, Оська, но с разных сторон, поэтому не попади под него, когда покатится особенно быстро.

– Я шустрый, сбегу!

И Оська поскакал по ступеням вниз, совершенно не боясь свалиться.

– Ну, вот и познакомились, шут, – светло улыбнулся Алан, по-прежнему глядя вдаль. На душе было легко и спокойно. – Мы еще повоюем, не так ли?

Алан упрямо называл хозяйские покои в крепости апартаментами, и его окружение смирилось с очередным новым словом и даже подхватило, немного переиначив на местный лад.

– Сир, вы в апартаменты? – Пип пристроился за плечом. – Как там наши ксенята?

Несколько дней назад герцог приказал перевести парней в смежные покои с Алвисом, чтобы посещать раненого, не вызывая подозрения. Держали их до сих пор порознь, обоих охраняли ветераны генерала, и оба изнывали от безделья.

– Спят целыми днями, – ухмыльнулся Алан. – Жалуются, что скоро станут толстыми и неповоротливыми, ты же знаешь тетку Райку, она их закармливает.

– Эх, такая женщина! – поцокал языком Пип и замолчал.

Алвис встретил герцога с нескрываемой радостью, он даже не стал прятать облегчения во взгляде.

– Кир Алан, – произнес со знакомой усмешкой, – вы все же решили меня отравить?

Взгляд Алана скользнул по столу, по миске с плесневелым хлебом, куче окровавленных тряпок, и в желудке заворочался ком беспокойства.

– Длань, у тебя рана открылась?

– Опять надо чистить, – косясь на ксена, тихо сообщил Берт.

Он залил небольшой медный чайник кипятком, в воздухе поплыл тонкий аромат трав, смешиваясь с запахом потного тела и гнили.

– Помоги мне переложить его на стол. – Алан стянул с плеч плащ. Следом на кресло полетела теплая рубаха и кожаный жилет. – И приготовь чистую миску с холодной кипяченой водой.

Берт быстро накрыл длинный массивный стол простыней, и они вдвоем переложили обнаженного мужчину, распластав его по столешнице бледной жалкой звездой.

– Худющий-то какой, – пробормотал с сочувствием Берт. – Может, мне за супчиком лечебным к тетке Райке сбегать?

– Подготовь чистые тряпки и сбегай, кроме бульона, возьми цыплят отварных да овощей с хлебом. И скажи Зире, что я скоро приду.

Предупреждать горянку никакой необходимости не было, она всегда ждала герцога, но Алану хотелось остаться с Дланью наедине подольше, вертелись в голове вопросы, задать которые было просто жизненно необходимо.

– Выдержишь или привязать?

– Выдержу, – упрямо дернул головой искореняющий и вцепился обеими руками в столешницу.

Под его пристальным взглядом герцог очень аккуратно собрал плесень в чистую миску и залил водой, чтобы получить неприятную на вид кашицу.

– Это антибиотик, примитивный, конечно, но другого нет, будем пользоваться тем, что доступно. Через два дня ты должен передвигаться самостоятельно, иначе мне придется перерезать тебе горло. – Алан намочил тряпку в воде и начал протирать тело раненого. – Синяки практически сошли, ссадины подзажили, а вот рана мне не нравится. Может, ногу ампутировать? – задумчиво спросил он сам себя. – Теоретически я знаю, как это делается. Повернись набок.

«Как покойника обмываю», – подумала про себя Виктория и сама же испугалась этой мысли, не хватало еще накаркать. Алвис, даже раненый и обессиленный, вызывал уважение и опасение, но не более того. Сейчас, в своей худобе и бледности, с впалыми щеками, припухшими красными веками и пятнами на скулах, он не казался Виктории роковым красавчиком, но и жалким не выглядел. Юный мальчишка, беззащитный и трогательный в своей беспомощности. Красивое тело, которому не хватает немного массы, четкие очертания мускулов, идеально развитые мышцы… Везде.