– Понимаю.

– Слишком много мутного вокруг нас в последнее время творится. Эта облава в лагере. И то, что меня схватили с американцем. И угрозы на Лубянке, от Ивана Степановича. Я знаю твоего Петренко – объективно он честный человек. Но можешь ты дать гарантию, что он не работает на кого-то еще, кто против нас и нашего дела?

– Нет, не могу. Поэтому ничего ему докладывать не буду. А твои спутники, я надеюсь, поймут мое присутствие и возражать не станут.

Данилов

На первый же самолет в Яранск, улетавший в четыре часа дня, они с легкостью взяли четыре билета в кассах авиакомпании в «Домодедово». Самый шумный, бестолковый и перенаселенный аэропорт Москвы жил своей жизнью. Среди тысяч улетающих-прилетающих пассажиров они вчетвером выделялись разве что своей походной амуницией. За истекшие двадцать с лишком лет российского капитализма отдыхающие стали отдавать явное предпочтение не палатке-костру-байдарке, а шезлонгу-аниматору-мохито. Однако Варя в старой брезентухе, купленной еще в десятом классе (надо же, прекрасно влезла в нее!), чувствовала себя, как рыба в воде. За спиной – современный рюкзак, на голове – шапка-энцефалитка. Под стать Варе выглядели и Люба, и Зубцов с Даниловым. «Чудны дела твои, Господи! – думал Алексей. – Лет десять я, путешествуя, на гастролях и на отдыхе, ни разу в гостинице ниже четырех звезд не останавливался. А тут, подряд, деревянный домик на турбазе строителей, палатка на берегу реки на Кубани и вот теперь Яранск и, главное, дикая тундра… Что-то нас там ждет?»

На посадку отправились в первых рядах, все вместе. На контроле безопасности отдали разом четыре паспорта. Документ, принадлежащий Зубцову (или Касимову), ничем от других, подлинных, на взгляд Данилова, не отличался. Однако полицейский отчего-то выделил его из прочих, долго листал и хмурился. Зубцов не терял выдержки, перешучивался и со спутниками, и с чином, но потом все приняло дурной оборот. Откуда-то явились еще двое полисменов, старший лейтенант и сержант, хмуро бросили Игорю Михайловичу: «Пройдемте», – и увели. Оставшимся, у которых документы оказались в порядке, ничего не оставалось, как проходить досмотр, а потом околачиваться поблизости от места, где взяли отставника. Данилов преисполнился самыми тяжелыми предчувствиями. Их идейный вдохновитель канул как в воду. Люба, нервничая, нарезала круги в прямой видимости от двери, куда увели ее любовника. Наконец, когда до вылета оставалось двадцать минут и пассажиров стали запускать в самолет, она не выдержала и бросилась качать права. Наконец из дверей, куда посторонним вход был категорически запрещен, появился еще один полицейский – новый, в чине майора, не принимавший участия ни в досмотре Зубцова, ни в его задержании. Он внушительно сказал пару фраз Любе, она порывисто вопросила – тот пожал плечами. Через минуту она вернулась к Варе и Данилову, вся потухшая. Еле сдерживая слезы, сказала: – Я не лечу. Его задержали до выяснения. Когда отпустят, не сказали.

– Полетим вдвоем, – с деланой непринужденностью объявил девушкам Данилов. – Будет у нас подобие свадебного путешествия. – Однако на душе у него заскребли кошки.

Петренко

Утром, едва он пришел на работу, зазвонил телефон ВЧ-связи. Вызвать полковника по нему мог один человек – куратор. Так оно и оказалось.

– Слушаю, Павел Андреевич, – почтительно произнес в трубку Петренко.

Куратор проговорил, не тратя время и силы на приветствие:

– Вчера твоего подопечного, Зубцова, полиция сняла с рейса в город Яранск. Путешествовал под чужим именем, по поддельному паспорту… – начальник сделал паузу, возможно, ожидая, что со стороны полковника последуют комментарии. Но что тут мог сказать Петренко! – Его передали к нам, будем с ним работать. Но ты мне объясни, какого… – матерное слово в устах куратора прозвучало с особенной жесткостью еще оттого, что обычно он редко когда ругался, – да, какого… на тот же рейс зарегистрировалась некая… – куратор пошуршал бумажками, – Кононова? Твоя, кажется, сотрудница? А также некий Данилов, твой подопечный?

«Ах, Варюха! – успел подумать полковник. – Ну овца! Ах негодяйка! Рапорт она, видите ли, написала! Слезно упросила отпустить на недельку! Бабушка, дескать, болеет!» Однако вслух он сказал:

– Они оба продолжают работать по Зубцову, – плох тот начальник, который сдает руководству своих подчиненных. Защищая Варю, он защищал себя. А с ней потом сам разберется.

– А какого… – опять нецензурное слово, – они все вместе в Яранск отправлялись, ты знаешь?!

И тут нечего было сказать Петренко. Нисколечки его не ставила в известность майор Кононова ни о снах Данилова, ни о его «полете» в компании с Кильдеевым – ни о чем. И знать он ничего не мог. Поэтому замешкался, а куратор зловеще подытожил:

– Молчишь? Не знаешь? Да, полковник, рано, видать, тебе еще такой службой, как комиссия, руководить. Как бы тебе, следом за своей Варварой, в Яранск не отправиться. Верхоянским райотделом командовать тебе в самый раз будет!

Куратор

Про систему никто, кроме власть имущих, ничего не знал. О ней не писали в газетах, не делали репортажей по телевидению. Какие-то смутные слухи просачивались, но не более того. Иногда общественность путала ее с Бейдельбергским клубом, иногда – с совещанием «двадцатки» в верхах.

На деле в нее и впрямь входили высшие руководители самых развитых стран, но не только они. А были, напротив, такие лидеры мировых держав, которых туда не принимали.

Начало системе положили в пятидесятые годы президент США Эйзенхауэр и директор ЦРУ Аллен Даллес. Затем туда позвали премьера Англии, чуть позже – Японии, канцлера ФРГ, президента Франции. Генерал де Голль, французский лидер, в шестьдесят шестом, во время визита в Москву, сделал революционный шаг: пригласил в систему руководителя противоборствующего, социалистического лагеря Брежнева. В семьдесят седьмом году, после смерти Мао, туда был принят Китай. Тогда же, в семидесятые, Индия, Пакистан и Австралия.

Страны могли враждовать друг с другом и даже воевать. Однако решения, которые диктовались системой, выполнялись всеми, и выполнялись неукоснительно. Те лидеры, что в нее входили и, главное, дотошно и тщательно осуществляли все ее решения, даже самые, казалось бы, мелкие и малозначительные, процветали и правили долго и счастливо. И государства при них широко шагали по пути прогресса, а граждане в большинстве своем были довольны властью. Те же, кто артачился и желал идти своим путем, рулить по собственному разумению, либо отстранялись от власти в результате народных волнений, либо гибли. Так случилось с президентом Кеннеди, который, вопреки воле системы, мечтал распространить американскую (читай – человеческую) экспансию на Луну, Марс и ближний космос. Так подточили власть генсека Горбачева, который хотел реформировать советский строй, но не уничтожать его и сохранить СССР в ряду великих держав.

И вот теперь куратор исполнял последнее по времени веление системы – казалось бы, ничтожное в сравнении с судьбами империй и держав: пресечь деятельность предателей, а именно русского полковника в отставке Зубцова и американца Макнелли.