— Я пришлю двух человек. Они найдут всё, что тебе понадобится, — старик, почувствовав вдруг, как сильно устал, оперся на свод пещеры, выходя из лаборатории. — Но к ночи зелье должно быть. Или я просто убью тебя.

Отражение в котелке, который Лео осторожно снимал с огня, скептически приподняло бровь: оно не верило, что Ювеналий пойдёт на убийство. Леонард улыбнулся отражению, ободряюще, хоть и печально. Он-то как раз в этом не сомневался.

Отослав пару солдат на побегушки к развлекающемуся дракону, Ювеналий с наслаждением втянул носом воздух. Дождь и правда собирался, и дышать им было куда приятнее, чем пряным травяным духом пещеры. Он не любил пещеры. Не любил тёмные затхлые помещения, не любил камни, в которые намертво можно вбить цепи, достаточно крепкие, чтобы удержать опытного колдуна; что уж говорить о глупом доверчивом пацане, недостаточно сильном, чтобы полагаться только на собственный резерв, и пока недостаточно умным, чтобы увешаться с ног до головы артефактами. Такие камни могли быть нечеловечески, неестественно холодными, они бы царапали спину, всякий раз, когда мальчишка получал удар от надсмотрщика, или когда исступлённо бился в оковах, надеясь дозваться помощи.

Прошло так много лет… Но даже в подвалы совета магов председатель каждый раз спускался с неведомой никому дрожью, словно проходя босыми ступнями по острому, как бритва, лезвию страха. Страха, который не переставая тёк по его жилам, который окутывал холодным плащом, стоило закрыть глаза, который преследовал его всю жизнь и не собирался оставлять после смерти. После очень-очень скорой смерти.

Он вдохнул сырой воздух как можно глубже, расправляя впалую грудь. Вкусно! Как тогда, когда он дышал свободно впервые после того, как попрощался с жизнью.

— Пожалуйста!

— Нет.

— Прошу тебя! Мы же друзья! Я не скажу никому! Прошу тебя!

Он никогда не считал себя трусом, но липкий страх поселился среди этих камней, выползая из темноты, оплетая ноги, непрерывно кусая жертву влажным беззубым ртом.

На мгновение он замирает, затихает скрежет заточки о металл; уверенная, всегда идеально прямая спина сгибается под невыносимым грузом, и Ювеналию кажется, что мужчина вот-вот повернётся, подойдёт, освободит, и всё станет как прежде. Если они сумеют забыть…

Но точильный камень снова всхлипывает, широким смелым росчерком скользя по лезвию, а мужчина так и не поворачивается.

— Пожалуйста, — шепчет испуганный мальчишка, ощущая, как мокрое и горячее, давно уже слепившее ресницы в паучьи лапки, снова стекает к подбородку. — Одхан, мы же друзья…

— Мы были друзьями. Прости, Ювеналий. Я не хочу этого, честное слово не хочу. Ты ещё очень молод, тебя должна была ждать длинная жизнь… Зря ты пошёл за мной. Ты не должен был это увидеть.

— Я не скажу! Я никому не скажу! Пожалуйста! Помогите! Помогите!!!

Спину снова разрезает острыми краями камня и горячее течёт уже между лопатками, оставляя шрамы куда глубже, чем видны на коже. Мальчишка бьётся в оковах снова и снова, а друг… Мужчина, которого он считал другом и наставником, продолжает точить меч.

— Мне очень жаль. Совет не слушает, не слышит меня. Они уничтожат Лимб, если не позволят мне уничтожить Древо. Рано или поздно, но это случится. Маги начнут грызть друг другу глотки за это сокровище, война поглотит всех, всех нас… Я должен защитить наш мир, я обязан, если никто другой не хочет! Кто, если не потомок драконов?!

— Есть же другой способ! Должен быть! Мы поговорим с советом, объясним…

— С советом?! Этих зарвавшихся стариков нужно испепелить вместе с их домом! Если драконье пламя справится с божеством, то от кучки колдунов оно не оставит даже пепла… Уверен если бы всё сложилось иначе, когда-нибудь ты понял бы меня, — мужчина правил оружие очень долго, куда дольше нужного, а скрежет металла так глубоко засел в голове мальчишки, отпечатался в памяти, что, наверное, не забудется уже никогда. Но рано или поздно всему приходит конец. Наставник крепко сжал рукоять в правой ладони, подошёл так, что, останься у Ювеналия хоть немного слёз, он мог бы разрыдаться прямо ему в плечо; он обхватил мальчишку за затылок, прижимая лицом к своей груди, и едва ощутимо прижал остриё чуть выше его живота. — Мне очень жаль, друг.

Так быстро… И так невыносимо медленно.

Горячее снова капнуло. На этот раз на затылок Ювеналия, ставший седым за эту ночь.

Остриё меча прорезало кожу, устремившись туда, где трепыхалось из последних сил, колотилось, хотело биться пока ещё живое, горячее…

Магия всполохом прошлась по венам. Истинная, мощная, неподвластная, та, которую и не думал открыть в себе простой деревенский мальчишка, взятый на обучение самим лордом Ангуссоном. Она жгла и взрывалась, кричала и пела, завивалась кольцами и щекотала мохнатыми лапками, вырываясь наружу.

Цепи оплавились и стекли по камням, навсегда застывая слезами на леденеющей поверхности.

Пока отлетевший от взрыва лорд не успел подняться, мальчишка дрожащими руками подхватил оружие, неумело наставляя на самого близкого человека в своей жизни.

— Мальчик мой, ты же не думаешь, что сумеешь убить меня? — зашёлся мужчина булькающим смехом, выхватывая из-за пазухи бутылёк с зельем алого цвета и опустошая его. — После того, что тебе довелось увидеть?

— По крайней мере, я умру с мечом в руках, — звонко испуганно вскрикнул он.

— Твоё право.

Голова Ангуссона запрокинулась назад так сильно, словно он собирался вывернуться наизнанку, раздвоенный язык алым фонтанчиком встрепенулся, пробуя воздух на вкус. Как кровь…

Дракон не собирался выпускать мальчишку живым.

А мальчишка до сих пор был уверен, что спасся лишь благодаря воле Богини.

Когда измождённый, дрожащий от страха, холода и потери крови, он выбрался из пещеры, меч всё ещё был в его стиснутых, не желающих разжиматься пальцах. Густое и чёрное капало с лезвия на влажную траву.

Собирался дождь.

Воздух пах совсем как тогда. Прошло очень много лет, но каждый раз перед дождём Ювеналию казалось, что он так и не сумел выбраться из той пещеры.

Он поднял морщинистую ладонь, то ли приветствуя похожую на огромного дракона и готовящуюся обрушиться бурей тучу, то ли прикрывая глаза от проскользнувших под её брюхом, точно росчерк меча, лучей восходящего солнца.

Ни тогда, ни много лет спустя, он ни за что бы не признал, что его покойный наставник был прав: совет магов действительно ошибался. Древо — яблоко раздора, из-за него рано или поздно начнётся война. Столько лет он прятал его, не давал использовать, столько лет разубеждал совет в необходимости завладеть силой божества… Но так и не сумел воззвать к голосу разума никого из них. Справиться без драконьего пламени, не уничтожить, а освободить Древо. Он пытался. Он очень-очень хотел доказать Одхану… Доказать самому себе, что можно справиться без силы дракона, мирно. Но проклятые Ангуссоны раз за разом появлялись рядом, словно напрашиваясь. Он старался, надеялся отговорить мальчишку, но…