– Наверное, – согласилась Василиса, тревожно взглянув на дверь, за которой уже разлилась холодная темнота.

– Подожди, ты же не собираешься идти вот так?

– В смысле? – Василиса оглядела свой неказистый наряд. – Я же не на свидание.

– А куда? Надень платье. Вон то черное. Ты в нем очень красивая.

– Марго… Для чего? Боюсь, это будет первый и последний наш с ним разговор по душам.

– Тогда пусть он запомнит, какой прекрасной ты была во время этого последнего разговора. И всю жизнь будет сожалеть.

– Ты коварная! – сдаваясь, улыбнулась Василиса.

– А ты не знала? А теперь скажи, когда ты вернешься? Дождаться тебя?

– Если захочешь спать, ложись, не жди. А утром, когда встанем, я все тебе расскажу.

– Ладно, – зевнула Маргарита и поправила складки Василисиного платья. – Теперь иди. Надеюсь, вы поймете друг друга.

Василиса накинула плащ и вышла. Отсюда рукой было подать до избушки Муромца, но путь отчего-то показался мучительно долгим. Колкий ночной ветер наравне с опустившейся ночью застилал глаза.

Дойдя до избушки под номером десять, Василиса тихо кашлянула. Дом привстал на узловатых курьих ногах, стряхнул с себя дремоту и снова сел, впуская на крыльцо позднюю гостью. Василиса постучала.

Она вспомнила один из последних дней Русальего круга. Команды играли в Купальскую игру в лесу за судейскими домами. Скинулись, и парням выпало надеть рогатые маски и догонять девушек. Василиса выбежала на полянку и обернулась. За ней не угнаться никому, кроме Земляного. Погони не было слышно, она надеялась отдышаться, но внезапно на тропинке, выползающей из темного леса, возникла рогатая фигура. Колдунья взвизгнула, захлебнулась смехом и кинулась бежать через травостой, расталкивая руками розовый и сиреневый люпин. Ноги путались в траве, березки рябили и сбивали с пути. Звук шагов позади не раздавался, Василиса посмотрела через плечо и никого не увидела. Она облегченно выдохнула, остановилась посреди высокой травы. Сердце колотилось от страха и азарта. Она приложила ладонь к груди, повернулась было, но тут же закричала – фигура в рогатой маске выросла прямо перед ней. Из горла вырвался смех, когда руки ухватили ее. Теперь придется выполнять желание – таковы правила. Маска наклонилась, и в проемах сверкнули веселые глаза цвета летней листвы. Ее любимый оттенок зеленого.

В старину это была любовная игра. Поймаешь девушку – можешь требовать с нее поцелуй. Но сейчас ее затеяли просто ради шутки, чтобы побегать и размяться.

Митя молчал и только смотрел из-за маски. Он улыбался, это было видно по глазам.

– Отпустишь меня? – рассмеялась Василиса. – Пожалуйста!

– После того как исполнишь желание, – произнес рогатый.

Одной рукой он продолжал держать ее, а второй приподнял маску. Василиса чувствовала, как краснеет ее лицо. Что же он скажет? Что надо будет сделать?

– Не буду оригинальным.

Она почувствовала, как ослабла хватка его второй руки. В ту же секунду она вырвалась, расхохоталась, обернулась белкой и кинулась к ближайшей березе.

Глупая. Почему она не поцеловала его? Один-единственный раз в ее жизни выпала такая возможность. И ведь не надо было бы никому ничего объяснять про этот поцелуй. Просто сыграла бы по правилам, и все.

Митя появился в просвете и тут же распахнул дверь. На этот раз он был серьезен и немного бледен – не под стать тому рогатому воспоминанию.

– Привет, – сказала Василиса. Она вошла, стараясь не глядеть на Муромца.

– Я даже не надеялся, что ты придешь! Я… Ты, наверное, замерзла?

Василиса сняла плащ и повесила его на крючок.

– Нет, не успела. От Маргариты совсем близко идти.

– Опять вылетело из головы, что ты живешь у нее. А я… вот… селекция, – пробормотал Митя.

Стол выглядел так, будто за ним только что шла усердная работа: стопками были навалены книги, поверх них стоял хрустальный шар; с краю, под камнем-светильником и горящей свечой, лежала береста, испещренная знакомыми Василисе округлыми буковками, а ближе к окну была придвинута небольшая клетка, в которой вместо птицы виднелся лишь какой-то бледно-зеленый комок листьев. Никому бы и в голову не пришло, что на самом деле хозяин избушки больше часа сидел на стуле и просто таращился на входную дверь, не притрагиваясь ни к берестяным свиткам, ни к клетке. Медитацией это тоже сложно было назвать.

Как Василиса ни старалась, взгляд ее все равно перескакивал со стола на очерченную оранжевым светом фигуру Муромца. Его лицо терялось в тени, и только светлые волосы сверкали теплыми бликами.

Василиса, еще раз оглядев комнату, опустилась на Севину заправленную постель.

– Можно тут присесть?

– Да-да. Овражкин точно не придет, – поспешно ответил Митя, садясь напротив. Ему страшно неловко было смотреть на гостью.

Стена над Севиной кроватью была усыпана прикрепленными к ней кусочками бересты – на них изображались схемы из рун. Поверх всего этого висел смутно знакомый карандашный рисунок, на котором с трудом угадывался сам Сева.

– Послушай, это, случайно, не Полина рисовала? – удивленно спросила Василиса.

– Да, когда мы пили медовуху во время Русальего круга, – отозвался Митя.

– Как странно, она ведь думала, что Сева выбросил ее шарж.

Василиса снова принялась в полном молчании изучать комнату. Над дверью висели часы с дверцей для кукушки и несколькими золотыми гирьками. К спинке одного из стульев были привязаны коньки, в углу под потолком совершенно без посторонней помощи парила рубашка.

Когда молчание в комнате стало настолько тяжелым, что от него разболелась голова, Митя попытался заверить себя, что должен перебороть свое беспричинное волнение и сказать то, что собирался.

– Извини, что я позвал тебя сюда. Я знаю, что должен был сам прийти.

– Все в порядке. – Василиса повернулась с миролюбивой улыбкой. – Маргарите лучше лечь спать пораньше, так что это даже неплохо, что я ушла. Не буду ей мешать.

– Да, я именно так и решил: неуместно заявляться к вам с Маргаритой из-за того, что… – Митя закивал, изображая в ответ понимание, и тут же потерял мысль. Сто раз перестроенная и прорепетированная фраза, которую он хотел произнести, развалилась на отдельные куски, которые предательски покинули его голову один за другим.

Нужно было как-то свести разговор к Марьяне, к помолвке и к тому, что произошло сегодня утром, но говорить обо всем этом расхотелось. От дурного предчувствия дрожали коленки, становились влажными ладони.

– Я должен извиниться, что даже не попрощался с тобой сегодня утром… В Экспериментальном саду.

– Но мы снова с тобой увиделись, можно было и не прощаться.

– Да, – Митя постарался улыбнуться в ответ. – Но ты ушла… И я подумал…