в меньшей степени. Женитьба на моей матери дала ему доход, необходимый для того, чтобы уйти со своего поста и вместо этого заниматься вложениями.

— Доктор Грей упоминал, что ваш отец вкладывал средства в частные кладбища.

— Да и в похоронный бизнес в целом. Хотя это не самая престижная работа, она очень выгодна, особенно если у вас есть умение продавать людям более грандиозные похороны, чем они могут себе позволить.

— Это не похоже на вашего брата.

Она нежно улыбается.

— Это вовсе не идеи моего брата, бизнес достаточно процветающий, а вложения приносят прибыль, так что Дункану не нужно быть похожим на отца, к его и моему большому облегчению.

Я ставлю шкатулку обратно на стол.

— Тем не менее, он хранит вещи отца, как сокровища на своем столе.

Она показывает на меня пальцем.

— Ты опять лезешь не в свое дело.

— Профессиональная привычка.

— Или очень хорошее оправдание. Наша мать дала Дункану эту шкатулку, в которую сложила все, что нашла среди вещей отца, когда он умер. Предметы, которые, возможно, имеют связь с его матерью.

— Его родной матерью. Которая умерла.

— Предположительно. Мы сомневались в этом. Мама боялась, что отец мог забрать ребенка у матери, но он не хотел говорить об этом. Не говорил и о матери Дункана. Ни имени. Ни одного факта о ней. Мы подозреваем, что она, по крайней мере, изначально была уроженкой Индии, но это чистое предположение. Наш отец ничего не рассказывал.

— Как будто стер ее.

Айла оглядывается, ее глаза встречаются с моими, когда она кивает.

— Все, именно так. Стёр. Как будто по рождению или происхождению она не имела значения. Это больше всего расстроило маму. Больше, чем измена. Больше, чем факт того, что она вырастит его внебрачного ребенка. Он просто стёр её.

Она вздыхает.

— Это гораздо больше, чем я хотела сказать. С тобой слишком легко говорить. Это должно быть помогает тебе, как детективу.

— Хорошо, что я не люблю сплетничать с соседями. Хотя, как это сделать, если я их никогда не встречала.

— Они не самые приятные личности. Я бы не рекомендовала пробовать, — она поднимается и идет к шкафу. — Теперь, когда ты получила бумагу и ручку, могу я предложить выпить?

Она поднимает то, что выглядит как бутылка виски.

— Будешь?

— Да, пожалуйста.

Немного опьяневшая, поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Слишком много ступенек, особенно для человека, только, что употребившего виски. Я ругаю виски, кладя руку на дверную ручку и замечаю полосу света под дверью.

Я замираю. Уверена, что не оставила свет включенным. Миссис Уоллес прочитала мне лекцию о стоимости газа и о том, что я должна использовать масляные лампы и свечи, когда это необходимо. Я также заметила, что Грей без проблем оставляет гореть свет повсюду. Я могла бы повозмущаться по этому поводу, потому что думаю, что он или Айла не знают о том, что персоналу запрещено пользоваться светом. Это решение миссис Уоллес, которая следит за эффективным ведением хозяйства. Я также слышала, как она довольно громко ворчала, когда ей приходилось, бегая по дому, погашать свет после Грея.

Я продолжаю наблюдать за полосой света, которую пересекают тени. У этого человека фонарик. Нет. У него свеча или лампа. Здесь еще так много деталей повседневной жизни, которые мне нужно запомнить. И теперь я думаю, что вместо того, чтобы лезть в личную жизнь Айлы и Грея мне действительно следовало бы задать этот самый насущный из вопросов: как, черт возьми, я должна проснуться в 5 утра без будильника? Я не могу продолжать просить Алису о помощи.

В данный момент «будильник», который мне, очевидно, сейчас не нужен, находится за моей дверью. В моей комнате есть замок, и миссис Уоллес сообщила мне, что в этом мне невероятно повезло. Уединение — редкий дар для слуг. Это также означает, что у того, кто находится в моей комнате, есть ключ.

Я уверена, что это миссис Уоллес. Вряд ли Грею понадобилось бы тайком обыскивать мою комнату, чтобы доказать, что я зло, пустившее корни в его доме.

Я уже собираюсь открыть дверь, но страх охватывает меня.

Если убийца-ворон все-таки из моего времени, то он знает, что я не Катриона. И он будет подозревать, что я знаю, что он не из девятнадцатого века. Это делает меня угрозой. Это означает, что я могу быть в опасности. Айла буквально только что сказала мне, что их чертова входная дверь не запирается, пока все не уйдут спать, а Грей точно не спит.

Я оглядываюсь вокруг в поисках оружия. Мой взгляд падает на дверь в лабораторию Айлы, но она заперта — для нашей безопасности, я полагаю. Затем вспоминаю, что нож уже у меня. Да, я определенно слишком много выпила. Я вытаскиваю нож.

Я слышу, как в моей комнате открывается ящик. Кто-то обыскивает его.

Я обдумываю все варианты. Но все же решаюсь и как можно тише приоткрываю дверь. Фигурка склоненная над мои комодом намного меньше, чем я ожидала увидеть.

Алиса.

Я смотрю, как она роется в ящике. Девушка достает серебряную щетку и подносит к огню, поворачивая туда-сюда. Затем, с довольным ворчанием, она кладет ее на место. Эта щетка может быть самой ценной вещью здесь. Значит, она не ищет что бы украсть. Алиса лишь хотела убедится, что щетка не принадлежит хозяину или хозяйке.

Алиса выдвигает ящик до упора и проникает внутрь. С криком изобличителя вытаскивает письмо. Только когда она начинает вытаскивать бумагу из конверта, я вспоминаю, что это: письмо леди Инглис к Грею.

О черт, нет. Все должны рано или поздно узнать про пестики и тычинки, но я не хочу, чтобы этот ребенок получил об этом информацию таким образом.

— Стой на месте, — говорю я, входя в комнату, — я выхватываю письмо из ее рук, — это адресовано не тебе.

— Оно также адресовано не тебе, — резко отвечает Алиса. Когда я шевельнулась, она вздрагивает, ожидая удара, но девушка не шелохнулась и твердо подняла подбородок. — Это принадлежит доктору Грею.

— Принадлежит, — говорю я, — и поэтому никто из нас не должен его читать. Очевидно, я украла его, хотя понятия не имею, зачем. Это просто письмо от друга.

Когда я протягиваю руку, чтобы положить его на место, она снова вздрагивает. Я медленно кладу письмо на место. Пора разобраться с этим.

— Я била тебя, Алиса, не так ли? До нападения.

Она упрямо поджимает губы.

— Да, — отвечаю я сама, — наверное, да, хотя я не помню, — я отступаю назад и сажусь на край