яда опасаться нужно или кинжала в спину. Причем от приближенных — ведь предают всегда только свои, враг предать не может по определению!

Фредерик засмеялся, но как-то натянуто — у него были свои сложности с дворянством, которое не желало уступать пригретое под солнцем место поднявшимся во власть бюргерам.

— Доротея, брат, сыграет свою огромную роль в нашем будущем, поверь. Хотя бы в том, что как юная мачеха, возьмется за воспитание моей будущей супруги, ее брата и совсем маленькой сестренки. И принесет в Москву новшества, которые тоже могут иметь немаловажное значение. А еще можно попросить царя, чтобы каждое лето она с детьми гостила в Риге — в это время года тут прекрасно, и я сам могу с ними заниматься.

— Хорошо, — неожиданно произнес Фредерик, — я объясню сестре все выгоды для нашей короны, а она хорошо знает, что такое долг. И мать поймет и не станет препятствовать — ты ведь ее любимец. Но нужно давать приданное, а оно дорого. Тридцать тысяч талеров я наскребу, но этого мало.

— Успокойся, дай то, что будет веско, и ничего тебе не стоить, — усмехнулся Магнус. — Пусть корабли под московским флагом беспошлинно проходят через Зунд и не платят никакой пошлины. Правда, флага царя я еще не видел, как и кораблей под которым они могли бы плавать!

— Так и будет, — засмеялся король, — дам еще право царским «гостям» торговать на датских землях беспошлинно. Все соседи завидовать московитам станут, вот только те никак не воспользуются льготой — они ведь сами тебе Нарву в приданное за княжной отдали!

— Я за Доротеей дам князю островков пару, и несколько замков на все то время, пока они состоят в браке. Так что не гостить они у меня будут, а вроде как приезжать в свои владения. И купцам дам льготы, как раз те, которые московиты и так имеют. Ганзейцы поворчат, но мир дороже, потому надеюсь, что торговля только процветать начнет.

Магнус остановился, налил брату кисловатого сабильского вина в кубок, плеснул себе немного. И внимательно посмотрел на брата.

— Фредерик, нам нельзя воевать со шведами — поверь, они хорошо запомнили ту «кровавую баню», что устроил старый король Кристиан в Стокгольме сорок лет тому назад. И дело не в Сконе, и не в том, чьи три леопарда или три короны на гербах. Война невыгодна для нас, надо терпеливо ждать, когда шведы увязнут в Польше.

— Так Эрик вроде не собирается воевать, он только на престол взошел, — король выгнул удивленно бровь.

— Он сам не знает о том, но начнет войну, — Магнус так посмотрел на брата, что тот моментально подобрался, какие тут шутки. И спустя минуту, что прошла в тишине, Фредерик негромко произнес:

— Я тебе верю, сам не ожидал, что за девять месяцев, срок, определенный для сотворения ребенка в утробе, ты сотворишь себе целое королевство. Так, значит, мне нужно пойти на уступки, втравить шведов в войну с поляками, и дождаться удобного момента, а там провести новую Кальмарскую унию. Я тебя правильно понял, Магнус, ты не ошибаешься?!

— Верно, брат, ты не ошибся, так оно и будет. А когда армии у шведов не станет, мы возьмемся за их флот. У меня есть две новые пушки — по их образцам нужно отлить тысячу таких же. Послезавтра сам увидишь, убедишься в их мощи. Отлить дешево и просто, чугун не медь.

— Почему не завтра…

Король чуть не соскочил с кресла, но тут же уселся в него обратно, не договорив. Просто Фредерик вспомнил, что завтра торжество коронации ливонского короля, не до пушек будет…

Глава 46

— У меня нет настоящей армии и флота, но они обязательно будут. Но главное уже есть — я получил свое королевство! К короне у меня был тернистый путь, но все же пройден!

Магнус сильно устал — долгий разговор с братом-королем его изрядно измотал, приходилось хитрить, постоянно подталкивать Фредерика к нужным мыслям. Ведь нельзя диктовать что-либо монарху, пусть родному брату — такие вещи ни один из правителей не потерпит. И хвалить, и поругивать иносказательно, хорошо, что в теле юнца есть разум пожившего человека, много чего видевшего и знающего.

Но своего добился — Фредерик обещал завтра поговорить с «братом» Эриком по важным вопросам и немного сгладить возникшие между Данией и Швецией противоречия. Главное, отстрочить войну, а там время покажет.

— Это лишь первый ход, за ним будет следующий. А теперь пора раскладывать политический пасьянс, завтра времени уже не будет. А так можно подумать еще пару часов, а потом спать.

Магнус уселся за стол, чуть подкрутил фитиль у первой в этом мире керосиновой лампы — запах оказался вполне приемлемый, и почти не коптила, но так и цветочный аромат все же использовался, добавляемый в масло. И принялся раскладывать карточки из плотной бумаги, на которых сам изобразил символами основных игроков, что принимают участие в политическом марьяже, который может получить название «балтийская протестантская лига». И расстелил на столе карту, где были им собственноручно изображены вполне узнаваемые контуры северной Европы, с обозначениями существующих государств, городов и рек.

Первым делом взял «трех львов» и «грифона» — Фредерика и себя, и уложил карточки на Данию и Ливонию. Две союзных страны и воевать вдвоем им предстоит вместе. Территория большая, если Норвегию включить и Шлезвиг с Голштинией. Родной дядя Ганс, герцог земель этих, хотя и прибыл в ригу на коронацию племянника, карточку не получил — вассал датской короны, не субъект, а объект политической игры.

— Брат Фредерик хочет провести «вторую» Кальмарскую унию и снова включить в Швецию в состав королевства. Мысль его понятная, но абсолютно недостижимая, потому что два шведских брата такого категорически не желают, и будут противиться этому всеми силами. Они у них немалые, равны нашим. Война не даст ничего — проверено за семь лет истории, будут одни убытки и никакой прибыли.

На территорию шведских земель легла карточка с тремя коронами, а на финскую территорию «львенок» — 27-ми летний король Эрик под номером 14, и его младший брат Юхан, 23-х лет, пока герцог Финляндии, но через восемь лет сместит брата и взойдет на трон под 3-м номером.

— Эрик явно не в себе, вчера с ним говорил. Через несколько лет у него начнется шизофрения, настроит против себя дворянство, и закончит свою жизнь в тюремной камере, хотя до последнего дня будет надеяться, что царь Иоанн Васильевич его из узилища вызволит. Настроен резко против поляков, и готов воевать против Сигизмунда-Августа охотнее, чем против моего