(Злой смех.)

Счастливого Хэллоуина!

Венди сказала, что купит дрова сама. Наступила пятница. Вечеринка должна была состояться в воскресенье вечером. Это означало, что у нее были все выходные, чтобы подготовиться, но Венди взяла еще один день, чтобы дать себе фору. Она узнала, как зовут лесоруба на Стейтен-Айленде. Найти его было довольно сложно, и Венди волновалась. Она была мастером вечеринок, но ей впервые приходилось устраивать праздник в Бруклине. Роя это не беспокоило – он был слишком занят своей книгой.

Венди взяла напрокат фургон компании U-Haul, что- бы съездить за дровами. Дровяной склад находился сра- зу за мостом Верразано-Нэрроуз. Мост выглядел внушительно, его можно было увидеть с Белт-Паркуэй по дороге домой из аэропорта имени Джона Кеннеди. Это было все, что она знала. Венди не любила водить машину. В Англии она вообще этого не делала: движение там левостороннее, дороги узкие, а поток машин движется очень быстро. Единственный раз, когда Венди попыталась сесть за руль, запомнился тем, что она проехалась по живой изгороди, и следы от ее ногтей навсегда остались на дверце машины, потому что в тот момент она отчаянно искала рычаг переключения передач.

До стоянки грузовиков идти было гораздо дальше, чем она ожидала. По Юнион-стрит, через канал Гованус, потом постоянно вверх по Четвертой авеню, а затем по Форс-стрит. Венди могла бы воспользоваться услугами автосервиса, но сотрудников в Enjoy! поощряли за пешие прогулки.

Фургон U-Haul сзади имел обычный грузовой отсек, зато спереди был напичкан всякими современными штуковинами. Когда Венди сдала назад, экран тут же отозвался резким предупреждающим сигналом, показывая все, что происходит сзади, и уберегая от опасных препятствий. GPS-навигатор не умолкал ни на секунду. Система E-ZPass[60] позволяла ей проскакивать по платным дорогам не останавливаясь. И Венди послушно вела машину, следуя инструкциям навигатора.

«Добуду дрова и, может быть, даже фейерверк», – размышляла Венди, пересекая мост Верразано.

Вид был потрясающий – повсюду вода. Венди опустила окна, чтобы ощутить соленый воздух и посмотреть на голубое небо и коричневые пляжи. «О, Стейтен-Айленд, а вот и Венди Кларк из журнала Enjoy! – подумала она. – К вам приехала жена Роя Кларка, мать Шай, Хлои и Анны Кларк». Чайки парили в туманном воздухе, раскрыв клювы в беззвучном зевке. Под мостом бурлила глубокая вода. От ее едкого запаха у Венди покалывало язык, а ноздри раздулись.

Да, фейерверки. Должны же их где-то продавать. В Стейтен-Айленде было все.

Элизабет арестовали за продажу алкоголя без лицензии – уголовное наказуемое деяние, за которое ей грозило до одного года тюрьмы. Ей даже в голову не приходило, что Monte – это полноценный бар, где подают спиртное посетителям, и что в барах существуют определенные правила. Элизабет получала уведомления с предупреждениями о штрафах много месяцев подряд, но выбрасывала их, не распечатывая. Полиция обыскала бар и конфисковала спиртное. Запах дохлой рыбы в подвале и «доказательства умышленно совершенных действий» вызвали у них еще больше подозрений. Полицейские заперли дверь Monte на засов и заклеили ее желтой полицейской лентой.

Таппер попытался помочь.

– Это искусство, – запротестовал он. – Она художница.

Он предоставил властям видеозапись из статуи ара – доказательство того, что необычное поведение его жены объяснялось ее работой.

Элизабет держали в камере предварительного заключения на Стейт-стрит, пока полиция не взяла у них с Таппером показания и не просмотрела видеозапись. В конце концов, тот факт, что Элизабет была известной художницей, а Таппер – уважаемым промышленным дизайнером, значительно помог. Полицейское управление Нью-Йорка хотело казаться непредвзятым. Элизабет приговорили всего к пяти суткам тюремного заключения и оштрафовали на тридцать тысяч долларов – это было вдвое больше, чем стоило оформление разрешения штата Нью-Йорк на продажу спиртного.

Из-за того, что тюрьма была переполнена, Элизабет перевели на остров Райкерс, где она провела последние три дня своего заключения. Таппер навестил ее в первое же утро, проехав на прокатном велосипеде от Коббл-Хилл до Пристани-1, затем до Уолл-стрит и на пароме – до Квинса. Остальную часть пути Таппер преодолел на байдарке. Когда он плыл по мутной, стремительно движущейся воде, едва избежав столкновения с паромом, плавучей льдиной из мусора и встречи с баржей, он увидел, как легко можно сбросить тело или что-нибудь еще в холодные нью-йоркские воды. Там было так много островов, болот, каналов и заливов. Преисполнившись решимости продолжить их с Элизабет работу, несмотря на небольшую заминку, Таппер все-таки положил в байдарку деревянную руку. Он бросил ее в кильватерный след парома и поплыл дальше.

Как чудесно было знать наверняка, где Элизабет. Она была заперта в той же камере, что и прошлой ночью. Таппер знал, что это неправильно, но он намеренно был уклончив с адвокатами, не отвечал сразу на их звонки и предоставлял им не всю информацию, потому что, по правде говоря, он предпочел бы, чтобы Элизабет осталась в тюрьме, лишь бы она не ушла от него снова.

* * *

Беттина читала «Рассказ служанки». Она знала, что дети могут рождаться и против твоей воли.

– Ко мне только что обратился какой-то специалист по погоде, – объявила Изабель. – Он задавал мне действительно странные вопросы, например такой: «Чувствовала ли я некую фрагментацию?» А потом он положил руку мне на живот. Ученые такие жуткие.

* * *

К большому разочарованию Таппера, срок заключения Элизабет был сокращен. Ее обеспокоенные покровители, включая генерального директора Apple, итальянского политика, финансировавшего ее последнюю выставку на Венецианской биеннале, какого-то богатого коллекционера произведений искусства в Исландии и самого Роя Кларка, помогли освободить ее досрочно. Они писали письма, восхищаясь ее работами и объясняя, что в ее поступках не было никакого злого умысла. Все эти письма опубликовали в New York Times, Artforum, The Wall Street Journal и в Italian Vogue.

В тот же день Таппер привез жену из Райкерса домой. Он приготовил поздний обед из рыбы с лапшой и продемонстрировал свой последний макет.

– Это Денежная Яма, – объяснил он. – Что-то среднее между персиковой косточкой и морской губкой.

Элизабет уставилась на него, обняв миску с едой. Она отправила в рот горку лапши и рыбы.

Денежная Яма была бумажником, сделанным из губчатого материала, который буквально впитывал в себя денежные купюры и мелочь, а затем расплющивался в кармане. Идея была революционной. Она пришла ему в голову, когда он пытался спрятать руку Барби в коре мертвого, мокрого от дождя дерева.