знаю, как вам, а мне последние строки не дают покоя. Ведь это по существу выражение недоверия — и кому? Тем, у кого прежде всего нужно искать защиту и справедливость. Друзья! — саркастически усмехнулся Аминджон.

— Да, они приятели, — сказал Курбанов.

— А люди вон какие выводы делают. Неспроста ведь, а?

Курбанов промолчал.

— Неспроста! — ответил сам Аминджон. — Я, кажется, зря обидел вашего начальника тюрьмы, но, когда читаю такие вещи, — кивком показал он на заявление, — тоже становится не по себе. Кумовство и приятельство, чинопочитание, протекционизм и другие подобные явления — что может быть хуже? Поэтому я прошу вас, Султан Раджабович, провести самое строгое расследование как по факту побега из тюрьмы, так и по этому заявлению. Меня настораживает, что в обоих случаях замешано имя прокурора.

— А я хотел попросить вас вызвать его и спросить о брате, — сказал Курбанов.

— А что, это идея! Сейчас?

— Если располагаете временем.

Аминджон попросил секретаршу, которая только что пришла, соединить его с прокурором. Но телефон Бурихона не отвечал.

— Разыщите его, и, если свободен, пусть срочно придет, — сказал Аминджон, глянув на часы: было ровно девять.

В это время, не спросив разрешения, вошел председатель райисполкома Нурбабаев. Когда Аминджон познакомил его с заявлением и вкратце рассказал о происшествии, он покачал головой и тихо, как бы про себя сказал:

— Есть у него брат, Шерхон… Неужели докатился?

— Кто? Он или его брат?

— А вот, посмотрим… — ответил Нурбабаев.

Бурихон явился минут через двадцать, как всегда сияя улыбкой, в самом лучшем настроении, уверенный в себе и своей звезде. Аминджону он показался сейчас надутым и чванливым. Однако Аминджон тут же одернул себя, ибо не имел права поддаваться настроению и личным ощущениям. Тем не менее хмурый взгляд выдал его, и Бурихон насторожился. Натянутость почувствовал он и в тоне, которым ответили на его приветствие Нурбабаев и Курбанов.

Согнав с лица улыбку и приняв озабоченный вид, Бурихон сел на клеенчатый диван и спросил, что случилось. Ему сказали о побеге завмага из тюрьмы и о том, что это ЧП связывают с визитом его брата Шерхона. В душе Бурихона поднялась целая буря. На какое-то мгновение он испугался до темноты в глазах, однако быстро овладел собою и после недолгой паузы с обидой и возмущением спросил:

— Это что, допрос?

Ему никто не ответил. Тогда он сказал, что если на него пали столь чудовищные подозрения, то он сам и обратится к прокурору области и даже республики с просьбой назначить служебное расследование. Ибо не видел брата уже четыре года. Побег уголовника, находящегося под следствием, — это действительно чрезвычайное происшествие, но прокурор не отвечает за него, а, наоборот, обязан привлечь к ответственности лиц, допустивших преступную халатность.

— Ты не горячись, спокойнее, — остановил его Нурбабаев. — Ты знал, что Шерхон приезжал?

— Я уже говорил, что не видел его четыре года.

— Неужели он не заглянул домой? Даже мать не проведал?

— Если бы заглянул, я знал бы. Не мать, так сестра или жена сказали бы, — ответил Бурихон и вскричал: — Ваше недоверие оскорбительно!

— Ладно, — сказал Аминджон, — не стоит пока делать вывод. Ознакомьтесь с этим, — и он протянул Бурихону завление на Нуруллобека.

Еще не дочитав до конца, Бурихон воскликнул:

— Чудовищно! Я открою дело.

Аминджон и Курбанов быстро переглянулись. Нурбабаев усмехнулся:

— На своего дружка заведешь дело? — И, встретившись с недоуменно-настороженным взором Бурихона, сказал: — Ты дочитай до конца. Выпиваете вместе.

— Клевета! — буркнул Бурихон, глянув в конец заявления.

— Вот это ты напрасно, — покачал головой Нурбабаев. — Выпить ты любишь и пьешь, не зная меры. Рассказывали, как гулял на празднике Мулло Хокироха. И ты, и Абдусаттор с Хайдаром, и Нуруллобек. Здесь же, в Богистане, закатили пир. Мало, видать, выпили в кишлаке. А что вы с Нуруллобеком — друзья, так это видно и по тому, что твои дети бесплатно учатся у него в интернате.

Бурихон пожал плечами и сказал, что в советских школах учат бесплатно, он впервые слышит о необходимости платить за обучение своих детей. Однако ирония была неуместна, и он это понял, да и глупо было отвечать подобным образом, все равно что играть хвостом льва. Но, как говорится, слова, слетевшие с языка, не утаить, и Бурихону осталось лишь выругать себя в душе.

Аминджон, увидев, как он густо покраснел, подумал: есть, значит, еще совесть, и, заключая разговор, сказал:

— Краска на вашем лице убедительнее ваших речей. В истории с братом разберется товарищ Курбанов. Если причастен, получит по заслугам. Вам, видимо, тоже не избежать наказания: не за брата, так за то, что бесплатно держите своих детей в интернате. Государство открыло интернат для детей из малообеспеченных семей, в первую очередь — потерявших кормильцев. Как вам совесть позволила пристроить туда своих? Извините меня, но это попахивает злоупотреблением служебным положением, если не больше. Султан Раджабович, — обратился Аминджон к Курбанову, — я прошу вас выяснить, кто еще из руководящих работников района запятнал себя этим.

— Хорошо, — кивнул Курбанов.

Бурихон вскинул голову.

— Вы отстраняете меня от расследования? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Пока нет, — сказал Аминджон. — Действуйте в пределах своей компетенции. Но раз заявление адресовано райкому, мы обязаны рассмотреть его объективно, невзирая на лица. Товарищ Курбанов будет осуществлять контроль в качестве члена бюро райкома партии. У меня все.

— А я хочу добавить, что надо быть разборчивее в связях и кончать пьянствовать, — сказал Нурбабаев. — По-моему, это несовместимо с должностью прокурора.

— Да, одного этого достаточно для персонального дела, — подтвердил Аминджон и, отпуская Бурихона, подчеркнул: — Советую обдумать все услышанное и сделать надлежащие выводы.

Придя в прокуратуру — он и сам не знал, как дошел, — Бурихон схватился за голову. Сомневаться не приходится: его репутация подмочена. Проверка и контроль не сулят ничего хорошего. А сколько еще не высказано Нурбабаевым! Сколько угрожающего в молчании Курбанова! Секретарь райкома тоже не простак: мягко стелет, да жестко спать. Видно, придется расстаться с прокурорским креслом — выставят…

Многое рухнуло в душе у Бурихона. Он потерял самообладание и, как ни убеждал себя, что еще не все потеряно: пока корни в воде, есть надежда на плоды, не мог справиться с растущим чувством страха. Он знал, надо постараться трезво проанализировать создавшуюся ситуацию, предпринять какие-то меры, попытаться выкрутиться… Но мучительнее всего был вопрос: — кто донес? Может, этот проклятый Шерхон? С него станет, он способен на все. Ему нечего терять. Но Шерхона считают пособником бежавшего из тюрьмы завмага. Значит, не он. А кто тогда? Судья? Отношения с ним натянутые, но он мало что знает. Милиция