— Вот это верно, — подтвердил неожиданно восстановивший самообладание Вилстон с прежним налетом благодушия в голосе. — Но весь вопрос в том, — он вытянул кверху пухлый указательный палец правой руки, — для кого именно они закончатся плачевно. Для меня? А может быть, для Рауля? Или для тебя?

— Скорее всего для всех, — вынужденно признала я.

В некотором смысле мы с Вилстоном сейчас в одной лодке. Никакой радости это не приносило.

— Лично мне терять нечего, — развел руками он.

Что правда, то правда. Колтон не ошибся: покинуть пределы столицы беглец не успел. Так что теперь он оказался в ловушке, без связей, без денег, без воинов — не считая разве что тех, что помогли ему бежать.

— Да и поздно что-то менять, — без признаков сожаления добавил Вилстон. — Мое послание уже отослано Раулю, и к этому часу он должен был его получить.

— Как только принц узнает, где вы скрываетесь, вас немедленно арестуют.

— А он этого и не узнает. Во всяком случае пока.

— Как вы в таком случае собираетесь добиться, чтобы он сюда пришел?

— О, у меня есть очень подробный план. Я все весьма тщательно продумал. Встреча назначена в доброй миле отсюда, у Крысиного брода, где Рауля встретит преданный мне человек. Местность там открытая, спрятаться негде. И если Рауль приедет не один, как я того требую в своем письме, мой человек своевременно это увидит.

— А если люди принца сумеют схватить этого вашего человека прежде, чем он покинет место встречи? Сами говорите — местность открытая, укрыться негде. Думаете, он окажется настолько верным, что будет молчать, даже когда его станут допрашивать королевские воины?

— Может быть, и будет. Но даже если и нет, большой роли это не играет. Еще один человек станет наблюдать за происходящим с приличного расстояния, и если что-то пойдет не так, он успеет вовремя меня предупредить. К тому моменту, когда Рауль со своими людьми прибудет сюда, в лучшем случае он ничего здесь уже не найдет. А в худшем, — продолжил Вилстон, предвосхищая мой вопрос, — он обнаружит твой еще теплый труп.

Несмотря на мнимую беззаботность тона, его взгляд был холодным и жестким. На этот счет я не строила никаких иллюзий: Вилстон с легкостью отдаст приказ убить меня в тот самый момент, когда придет к выводу, что я ему больше не нужна. А для того человека, который стоит сейчас за моей спиной, убийство точно не в новинку. Я на мгновение прикрыла глаза: «Рауль, сделай же хоть что-нибудь!..» И в эту минуту я с не ведающей пощады ясностью поняла: не сделает. В данном случае принц совершенно бессилен. Даже если бы он и хотел отказаться ради меня от трона, что является бредовым предположением само по себе, он попросту не имеет права этого делать. Рауль обязан сохранить корону — обязан перед безвременно погибшими родителями, перед когда-то спасшим ему жизнь дедом, перед своими еще не рожденными детьми. И из нынешней, практически безвыходной ситуации никто меня не спасет — если только я не сделаю этого сама. Один-единственный козырь у меня все-таки есть. Беда заключается в том, что я не могу воспользоваться этим козырем до тех пор, пока у меня связаны руки. И ведь я могла, могла подготовить все так, чтобы от рук ничего не зависело. Но я не предугадала, что похититель опустится до того, чтобы меня связать. Все-таки я не умею просчитывать свои действия на три хода вперед. Такие таланты — удел принцев…

— Какие требования вы предъявили? Что написано в том письме?

— Все предельно просто, — отозвался Вилстон, явно довольный собой. — Там сказано, что, если Рауль хочет получить тебя назад живой и невредимой, он должен прийти в назначенное место в назначенный час один и без оружия. Там его встретит человек, который укажет дальнейший путь. Если он выполнит все условия и подпишет бумагу, в которой отказывается от наследования престола, мы сохраним тебе жизнь. Если же нет… — Он пожал плечами. — Дальнейшее сформулировано весьма недвусмысленно. Ждать осталось недолго. Эдвард умер во время своего визита к королю Карлу, и произошло это одиннадцатого сентября. Сегодня, как ты знаешь, десятое число. Завтра заканчивается официальный траур, и Рауль сможет быть коронован. Так что у меня нет времени на долгие переговоры. Я поставил ему ультиматум: он должен явиться на встречу сегодня в половине двенадцатого ночи. К полуночи они будут здесь. И коронация завтра не состоится.

Я бросила быстрый взгляд на часы. Без десяти двенадцать. Значит, у меня осталось десять минут жизни.

— А если ваши люди что-нибудь напутают? Если они оба попадутся? Или, что еще более вероятно, предадут вас? Рауль найдет способ достойно их вознаградить.

— Именно поэтому единственный человек, которого можно было бы перекупить, остался сейчас здесь, — с самодовольной улыбкой ответил Вилстон.

Я оглянулась. Корвин, по-прежнему стоявший, прислонившись спиной к двери, широко ухмыльнулся. Видимо, своей продажности он не скрывал и даже по-своему ею гордился, поэтому слова Вилстона нисколько его не задели. При этом вид у Корвина был определенно бандитский. Этому немало способствовала жесткая недельная щетина, покрывшая почти половину его лица. Но, думаю, и без этого украшения он не смотрелся бы законопослушным ягненком.

— А что, другие двое столь разительно отличаются от этого? — с сомнением спросила я.

— Отличаются, — заверил Вилстон. — У каждого из них есть своя веская причина мне помогать, не имеющая никакого отношения к деньгам и прочим материальным благам. Один из них — Тимоти Ланторн, не слыхали? Ну что же вы! Очень приличный молодой человек благородных кровей, дворянин, храбрый воин, прекрасно воспитан, в свое время получил великолепное образование. Его отца, Джеймса Ланторна, Эдвард незаслуженно казнил четыре года назад. С тех пор у сына только одна цель в жизни — лишить престола Эдварда и его потомков. Поэтому он сделает все, чтобы помочь мне получить корону.

— А что же третий?

— У третьего совсем другая история. Это тюремщик, точнее сказать, бывший тюремщик, который, собственно говоря, и сделал возможным мой побег. Давно и безнадежно влюблен в мою младшую племянницу. Девчонке пятнадцать лет — и кто бы мог подумать, что она могла так запасть в сердце простому скромному охраннику, когда приезжала погостить во дворец. Вот я и пообещал, что, если он поможет мне получить престол, девчонка достанется ему в жены.

Должно быть, сейчас Вилстон говорил про того самого, с густыми бровями. Теперь понятно, откуда у него такой нездоровый цвет лица. Тюремщики дышат свежим воздухом не намного больше, чем заключенные, и солнце тоже видят не намного чаще.

— А девочку вам не жалко? Хотите отдать такое юное и хрупкое создание тюремщику, пусть даже и бывшему?

— Ради жизни и короны? Можно и отдать.

Вилстон посмотрел на часы, и его лицо приняло крайне озабоченное выражение.

— Уже почти двенадцать, — процедил он, тщетно вглядываясь в густую темноту за окном. Луна по-прежнему светила, но видимость затруднял поднявшийся над рекой туман. — Где их черти носят?