Сейном означало завладеть его силой для реализации собственных планов. Разделив его божественное начало, они из порождений страха превращались в его творцов.* * *

14 сентября 1857 года, в самый разгар восстания, в ходе которого и сипаи, и мирные жители по всему континенту подняли против угнетателей бунт, британские войска полностью разрушили Дели, до такой степени, что поэт Галиб впоследствии даже написал: «Да, когда-то действительно был город с таким названием». После нескольких недель осады (17), когда от голода умерло множество жителей Дели, в город ворвались британские войска под командованием не кого иного, как Джона Николсона. В ночь перед штурмом священник провел в британском лагере последнюю службу, зачитав послание святого Павла Тимофею. «Ибо я уже становлюсь жертвою, – гласило оно, – и совершил возлияние (от греческого глагола σπένδομαι)». Таким образом, свою кровь, которая прольется в мученической смерти, Павел уподоблял принесению жертвы возлияния. Свои войска Николсон повел в атаку на рассвете и вскоре после начала наступления получил ранение в бок, чуть ниже подмышки. Потом восемь дней пролежал на грани жизни и смерти во врачебной палатке, время от времени стреляя по стенам, дабы заставить солдат снаружи прекратить болтовню, которая его страшно раздражала. И прожил достаточно долго для того, чтобы убедиться, что осада, по его собственным меркам, увенчалась успехом: тысячи убиты, последний правитель из династии могулов Бахадур Шах изгнан из дворца, захвачены огромные сокровища индусов. 22 сентября бог скончался от ран и нашел упокоение за Кашмирскими вратами Дели.

Рассказы о его похоронах (18) зачастую противоречат друг другу. Если по одним сообщениям мероприятие стало немногочисленным и трезвым, то другие утверждали, что, когда гроб опустили в землю, грозные сипаи-сикхи бригадного генерала разразились потоками слез. «Они падали на землю, выли и рыдали так, будто в груди каждого из них разрывалось сердце», – вспоминал Уилберфорс. До этого им казалось, что их бессмертному командиру не страшны ни сабля, ни пуля. А теперь в своей скорби они «отбросили все традиции мужества и изливали на место захоронения Джона Николсона поток своей затаенной любви». Когда печальная весть дошла до факиров его культа, перед ними тоже встал трудный вопрос о том, что делать после смерти живого бога. Поступали сообщения, что некоторые из них покончили с собой. По словам комиссара Пешавара сэра Дональда Макнэбба, один из приверженцев его культа спросил: «Какой смысл жить в мире, где больше нет Никалсейна?», а потом перерезал себе горло. Другой сам выкопал себе могилу, в которой потом нашли его труп. Но вот третий верховный жрец, по словам Уилберфорса, предпочел обратиться к пастве с такими словами: «Никалсейн всегда утверждал, что был таким же человеком, как мы, что поклонялся незримому нам Богу, который в то же время всегда рядом с нами». И чтобы увидеть его вновь «в будущей ипостаси, – продолжал он, – надо научиться поклоняться Никалсейну как Богу». Оставшиеся поклонники культа Николсона уехали в Пешавар и приняли там обряд крещения.

Каждая новая теогония задает один и тот же вопрос: а о чем думала его мать? У овдовевшей миссис Клары Николсон (19) было четверо сыновей, служивших офицерами Ост-Индской компании, и каждый умер на субконтиненте. Если верить Троттеру, обожествление Джона стало для нее источником утешения, когда она скорбела о его смерти. «Откровение о том, что ее покойный сын оказывал такое влияние, творя добро, вселяло в ее сердце радость», – писал он. Но миссис Николсон, жившая в Лисберне на севере Ирландии, очень быстро отказалась от роли матери бога, по той простой причине, что божественность ее отпрыска не очень вязалась с ее собственной евангельской верой. Заказывая для него памятник, она посчитала ненужным творить из него идола и попросила скульптора выполнить фриз, изобразив на нем сцену из его жизни. За десять лет после смерти Джона британские офицеры не раз сообщали о «Пенджабской балладе», распеваемой на улицах Дели, в которой говорилось, что даже королева и та плакала от сострадания к его матери. Сэр Джон Лоуренс, вице-король Индии, лично позаботился о том, чтобы миссис Николсон получила копию перевода этой песни, считая, что это ее подбодрит:

Ах, Николсон был столь храбрым,

Сколь только может быть британский полководец;

Брат мой, такой отважный человек кажется мне самим

Богом (20).

* * *

Джон стал ответом на вопрос о том, каким вообще должен быть мужчина. Через два года после его смерти Сэмюэл Смайлс канонизировал его в своем трактате «Помоги себе сам», превратившемся в бестселлер и ставшем основополагающим трудом литературного жанра, описывающего способы самостоятельного решения проблем. Этот шотландский реформатор проповедовал евангелие промышленности, самосовершенствования и восхождения по общественной лестнице, которое плененные его идеями жители викторианской эпохи скупали сотнями тысяч экземпляров. Работа «Помоги себе сам» отстаивала этику капиталистического производства, облекая ее в энергичные, хотя и не всегда соответствующие действительности максимы типа «случай почти не играет роли в достижении выдающихся жизненных результатов». Переведенный на многие языки, этот труд произвел впечатление даже на хедива Египта, который приказал высечь на стенах его дворца изречения из Смайлса, утверждая, что они нравятся ему даже больше, чем Коран. Покойный бригадный генерал упоминается в нем в 8-й главе под названием «Энергия и храбрость» (21), в которой автор провозглашает Джона Николсона «одним из самых лучших, благородных и мужественных людей». Он был «столпом силы» и вершиной мужского начала; обладал «титанической» энергией и «в любом качестве поступал как великий человек». Олицетворяя собой «ядро национального характера», Николсон мог часами сносить палящее индийское солнце. В виде высшего признания его величия Смайлс писал, что «некое братство факиров, порожденное их восторженным почитанием этого человека, даже стало поклоняться Никкилу Сейну как Богу. И хотя некоторых из них он наказывал за такое безумие, они все равно не отказывались от посвященного ему культа». На вопрос о том, как должен формировать себя человек, книга «Помоги себе сам», казалось, утверждала: поступай как человек, которого по ошибке можно принять за бога.

Но разве это был не тот самый случай, когда британская божественность работала ради всеобщего блага? И действительно ли правители изливали на свою паству благодать? Этот посыл содержится в ряде рассказов Редьярда Киплинга, писателя, который многим поколениям читателей представлял Восток как взлелеянный в мечтах тренировочный лагерь, куда мальчишки отправлялись, чтобы стать «настоящими мужчинами». В некоторых из них Николсон присутствует лично, для многих других выступает вдохновляющим началом. Ведь для выдуманных Киплингом мальчиков-героев это не что иное, как ритуал нечаянного перехода в категорию богов, будто процесс превращения юноши в мужчину по ходу подразумевает остановку на горе Олимп. В рассказе «Могила его предка» (1897) Киплинг рассказывает