В своей работе «Тотем и табу», опубликованной за год до начала Первой мировой войны, Зигмунд Фрейд, опираясь на исследования Мюллера, теорию эволюции Дарвина и анимизм Тайлора, предпринял попытку разобраться в самых темных закоулках человеческой психики. Этот врач, вдохновленный разнообразием фетишей на своем столе, создал язык психоанализа, воспользовавшись огромным хранилищем «примитивных» верований, собранных миссионерами, колониальными офицерами и путешественниками. Собственная оговорка, предупреждавшая, что на эти данные не всегда можно полагаться, потому как собирались они с преодолением языковых барьеров, а потом трактовались учеными, отделенными от них огромными расстояниями, его ничуть не беспокоила. Из всех своих источников Фрейд больше всего опирался на работы шотландского антрополога Джеймса Фрезера, опубликовавшего в 1890 году первые тома своей «Золотой ветви», сборника трудов о религиозных практиках и верованиях, ставившего целью проследить, как из множества древних, примитивных мифов могло зародиться христианство. По его словам, эта работа стала золотыми копями (26) «бесценных фактов и мнений».

В четвертом томе, названном «Умирающий бог», автор говорит о божествах, от Осириса до Кетцалькоатля, которые умерли, но потом воскресли, равно как и о королях, убитых и обожествленных в ходе ритуальных циклов, соответствующих сезонам сбора урожая. В главе «Причащение телом бога» Фрезер писал, как ацтеки в предвкушении причастия в ходе обряда «торжественного евхаристического общения» убивали и поедали свое божество, отказываясь употреблять любую другую пищу: «Они наверняка опасались, как бы обычная еда не осквернила своим прикосновением в животе частицу бога». В главе «Воплощенные боги в образе людей» Фрезер сосредоточился на Индии. «Нигде божественная благодать не изливалась так щедро на все общественные классы», – писал он, рассказывая о племени тода, затерянном среди холмов Тамилнаду, которое в качестве бога поклонялось молочнику. Развивая свою мысль, Фрезер писал:

И в наши дни в Индии всякий человек, отличающийся большой силой, доблестью или предполагаемой способностью творить чудеса, рискует стать объектом культа. Так, одна секта в Пенджабе поклонялась божеству по имени Никкал Сен. А был этот Никкал Сен не кем иным, как внушавшим ужас генералом Николсоном, и никакие слова и действия генерала не могли охладить пыл его поклонников. Чем больше он их наказывал, тем больше возрастал религиозный трепет, с которым ему поклонялись.

Надергав из «Золотой ветви» мифов и выводов, Фрейд предположил, что в основе религии лежит «эмоциональная двойственность» – чувство любви, разбавленное ненавистью к одному и тому же объекту, классическим примером которого и являются никалсейнисты. «Его звали Никал Сейн, – написал в 1966 году в одном из своих стихотворений американский поэт Луис О. Коукс, – и поклонялись ему, открыто исповедуя свою веру, сочетая в ней ненависть и любовь» (27).

Опираясь на умирающего бога Фрезера, в работе «Тотем и табу» Фрейд создал свою собственную теологию. Религия родилась в далеком-далеком прошлом, когда на земле существовало лишь общество охотников-собирателей, из первородной любви и ненависти, которую к собственному отцу питали сыновья, сначала убившие его, а потом превратившие в бога. «Они ненавидели отца, представлявшего столь значительное препятствие в их стремлении к власти и удовлетворению сексуальных желаний, но в то же время любили его и восхищались им», – утверждал Фрейд, описывая введенное им понятие эдипова комплекса, добавляя, что им хотелось стать им. Но когда шайка братьев отправила на тот свет собственного отца, вскоре их одолели угрызения совести. Усиленный чувством их вины, «покойный отец стал еще сильнее живого». Возвышение его в ранг бога повлекло за собой реорганизацию всего первобытного общества. «Бог вознесся так высоко над человечеством, что общаться с ним теперь можно было только через посредника, в роли которого выступал жрец. В то же время боготворимые короли вписали свое время в общественную структуру и учредили в государстве патриархат, – писал Фрейд, – и общество после этого стало базироваться на совместном преступлении». Из тела покойного отца вырос бог, а любовь и ненависть положили начало патриархату.

В своем мифе Фрейд не позаботился о том, чтобы оставить пространство для матери-богини. «Я не могу предположить, на каком этапе этого развития следует подыскивать место для великих матерей-богинь, которые, скорее всего, в целом предшествовали богам-отцам», – писал он. В первобытный период вполне могли существовать богини плодородия; всего за пару лет до этого в Австрии извлекли на свет божий пышнотелую Венеру Виллендорфскую, сохранившую в целости и сохранности все свое величие. Однако после великого отцеубийства «и появления отцов-богов лишенное отца общество постепенно трансформировалось и приобрело патриархальный характер». По мнению Фрейда, после этого цикл «религиозного влечения» находил свое продолжение в новых и новых поколениях, которые «постоянно не могли удовлетворить свое стремление к отцу». Таким образом, именно Фрейд, провозгласивший себя атеистом, еще больше усилил мужское начало божества. Места на небесах и на земле не нашлось больше не только матери-богине, но и божественным сестре и жене. «Психоанализ каждого отдельно взятого человека, – писал Фрейд, – настойчиво доказывает нам, что его Бог сотворен по образу и подобию отца и что его взаимоотношения с этим Богом всецело зависят от взаимоотношений с отцом из плоти и крови, трансформируясь в соответствиями с любыми изменениями последних».

Фрейд писал, что из всех мировых религий христианство предлагало «самое неприкрытое» признание «исконно преступного деяния». Убийство отца и стало подлинным первородным грехом, который искупил Христос. А потом заменил его собой в качестве нового Бога, при том что еженедельный обряд причастия, по убеждению отца психоанализа, стал «повторяемым избавлением от него», преступлением, воспроизводимым вновь и вновь посредством вина и хлеба. Означенное преступное деяние присутствует и в иудаизме: в работе «Моисей и монотеистическая религия» Фрейд выдвинул предположение, что Моисея самого убили, а потом возвели в ранг божества сыновья и последователи. Публикация этой книги в 1939 году, через год после того, как психоаналитик, спасаясь от нацистского режима, бежал из Вены в Лондон, совпала с кульминацией культа военизированного мужского начала. Почитание в Рейхе вознесенного на вершину арийца, скроенного по образу и подобию высеченных в камне греческих идолов, противопоставлялось образу евреев как изнеженных червей с тонкими пальчиками, способными единственно переворачивать страницы молитвенников. Мучимый детскими воспоминаниями, в которых его собственный отец, тоже иудей, терпел унижения, Фрейд обратился к мифу, используя его в качестве оружия защиты. По его словам, мужчинам, всем без исключения, присуще внутреннее неистовое стремление убить отца, чтобы потом превратить его в бога. Подобно божественному началу мужское тоже олицетворяет собой власть, которую Фрейд, обожествляя Моисея, стремился вырвать обратно для себя и своих соплеменников-евреев.

Покопавшись в психоаналитических глубинах истории Николсона, новые поколения его биографов, подпавших под влияние Фрейда, увидели в этом бригадном генерале с садистскими наклонностями олицетворение подавляемого желания. Низкопоклонство перед идеальным мужским телом вполне могло