Мою тираду прервал стук в дверь. Мне придется идти в Ястворец без пальто.

– Входите!

– Мне нужно с тобой поговорить, – Хана Уорт, в чистой форме и со свежими бинтами, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. – Ты собираешься убить Алистера, чтобы спасти Уилла?

Я фыркнула.

– Нет.

Она сформулировала свой вопрос недостаточно четко. Едва ли это моя вина.

– То есть ты планируешь это сделать? – спросила она. – Ты что-то замышляешь. Сегодня утром он назначил тебя представителем короны, отвечающим за вопросы совета.

Идеальное время.

– Ты застала меня врасплох. Я как раз планирую его убийство. – Я протянула руки, чтобы она могла заковать их в кандалы, и обмякла, почувствовав, как мой язык сковывает магией. – Я собираюсь убедиться, что совет попытается убить его.

Она прищурилась.

– Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на один из моих, – сказала я и опустила руки. – Почему ты его жертвенная стражница?

– Потому что я знаю остальных членов суда – и его величество лучше тех, кто ему унаследует, – сказала она. – Почему ты не спасла Уиллоуби Чейза?

– Потому что не хочу, – засмеялась я. – Не волнуйся. Совет не убьет Алистера.

А может, правда действительно приносила свободу.

– Я никогда за него не волновалась, – усмехнулась Хана, криво и тонко. – Ты сказала «попытается».

Я ушла в Ястворец, не сказав больше ни слова. Я только молилась, чтобы Мак был там. То, что я собиралась сделать, было опасно, опаснее всего, что я делала с тех пор, как я сбежала из Устья. А ведь тогда я понятия не имела, куда идти и что делать. Мак оставался одним из тех немногих, кому я могла доверять. Я знала, что он поймет, что я делаю и почему. Я чуть не заплакала, когда, постучав в дверь, я услышала его голос.

– У меня есть идея, – сказала я, крепко обнимая его. – Поверь мне. Пожалуйста.

– Я тебе верю, – сказал он. – Меня убивает, что Джулиан решил пойти на это. Но из-за суда Уилла он думает, что это наследие Чейзов. Это!

В покоях Уилла собралась половина совета. Ланкин Норткотт сидел справа от Уилла. Он был одет так, чтобы был виден знак, вырезанный на его коже. Джулиан сидел по другую сторону от Уилла, и он встал, чтобы поприветствовать меня, стряхнув руку отца. Я позволила ему обнять себя и потерла его руку. Он похлопал по табуретке позади своего кресла.

– Уиллоуби, – протянул Норткотт, – а это не та девушка, которая работает на его превосходительство?

Я проглотила свою гордость и склонила перед ним голову.

– Разве не поэтому вам нужна моя помощь? Я могу помочь вам убить его, или вы можете попробовать еще раз, но без моей помощи.

Один из советников оглядел меня с ног до головы.

– А не тебя ли связала Расколотый суверен?

– Она меня не связывала, – я расстегнула жилет, а затем рубашку, оттянув ткань в сторону, чтобы показать пустую полоску кожи над сердцем. – Я двуосененная. Я согласилась работать на Алистера Уирслейна в обмен на справедливый суд над Уиллом.

– Ты не связана? – Норткотт облизнул губы, провел пальцами по своему знаку и повернулся ко мне. – Конечно, Расколотый суверен не стала делиться этой информацией.

– Оно и понятно, – сказал незнакомый мне советник, – но несвязанные осененные встречаются редко и ведут себя непредсказуемо.

– Как и необученные, – сказал Норткотт.

Я кивнула, стиснув зубы, чтобы продолжать улыбаться, и застегнула рубашку и пальто.

– Она была другом моей семьи почти десять лет и приехала сюда ради меня. Выслушайте ее, – сказал Уилл.

– Спасибо, – сказала я, стараясь говорить так, как говорила бы жительница Лощины. Люди всегда недооценивали деревенское протяжное произношение, и именно поэтому Уиллу так много сходило с рук. – Я не могу лгать. С моих губ не может соскочить ни слова лжи, потому что Расколотый суверен не хотела, чтобы я лгала ей. Но я не связана и могу сделать больше, чем любой человек, которого вы когда-либо нанимали, чтобы убить Алистера. Прежде чем мы начнем, у меня есть только один вопрос.

Джулиан утешительно улыбнулся, положив руку мне на колено.

– Конечно.

– Вы уверены, что не можете спасти больше людей? – спросила я.

Будет справедливо, если я дам им шанс.

– Моя дорогая девочка, мы всю жизнь изучали экономику и занимались бизнесом. Эти планы разрабатывались в течение последних двенадцати лет, – сказал советник, сидевший напротив Норткотта. – Десять лет – оптимальный срок, после которого мы отвоюем наши земли обратно. Людей погибнет ровно столько, чтобы позволить нам удержать власть, но при этом людей умрет не так много, чтобы страна прекратила свое существование.

– Когда Дверь откроется, нужно будет переправить всех в убежища. Времени не хватит, – пожал плечами Джулиан.

У них его не будет. Когда Дверь откроется, Грешные мгновенно окажутся во всей стране.

– Я должна была убедиться, – я пожала плечами. Ужасный ответ на слова о массовом убийстве. – Хорошо. Итак, вы должны убить Алистера на твоем суде.

Брови Уилла взлетели вверх.

– Ты считаешь, что я после этого смогу остаться в живых?

– Думаю, я смогу сделать так, чтобы тебя не принесли в жертву Двери, – сказала я. – Но выживание я никому обещать не могу.

– Все мы там будем, – сказал Норткотт.

Я наклонила к нему голову.

– Нужно, чтобы численный перевес в зале суда был на вашей стороне. А о пулях я позабочусь.

Они даже не потрудились спросить меня, о чьих именно.

– И как мы его убьем? – спросил Джулиан. – Это сделаешь ты?

– Нет. Вы его застрелите.

Джулиан втянул в себя воздух, и Норткотт рассмеялся. Врать не было необходимости; молчание, последовавшее за моим заявлением, сказало им то, что они хотели услышать.

– Он убил Расколотого суверена иглой, когда рыцарь не мог сделать это даже мечом, – прищурился Уилл. – Что изменится на этот раз?

– В этом-то и проблема с убийствами – вы слишком узко мыслите, – сказала я. – Алистер Уирслейн – всего лишь один человек. Как и в случае с его матерью, его грехотворец может сделать зараз только что-то одно. Он не сможет остановить каждую пулю, которую вы в него выпустите, если вы будете стрелять одновременно. Творцам для работы нужно время. Вы помните, как долго Расколотый суверен лежала, когда Беатрис ранила ее?

Все это было правдой, но не все было честно. Алистер так отчаянно хотел, чтобы его поняли, что я знала каждое уязвимое место его грехотворца. Мой собственный грехотворец печально загудел.

Норткотт кивнул.

– Мы думали, она мертва. А потом оказалось, что это не так.