* * *

…Утром просыпаюсь от легкого поцелуя жены в плечо. Лена осторожно выбирается из постели, стараясь меня не разбудить, накидывает пеньюар и бесшумно исчезает за дверью, ведущей в туалетную комнату. Да, в отличие от меня, жена — жаворонок. С юности привыкла рано вставать, и эту ее привычку не изменить. Точно знаю, что сейчас Ленок тихонько оденется и отправится на кухню, готовить для нас завтрак. И не важно, что среди дворянок такое не принято. Хотя… возможно, теперь она только утверждает меню и контролирует сам процесс, а готовит под ее чутким руководством все же Глаша.

В полудреме слышу, как уже причесанная жена приносит из гардеробной шуршащее платье и начинает переодеваться. По нынешним временам дело это для женщины совсем непростое. Из-под ресниц наблюдаю, как она сначала надевает короткие панталончики и нижнюю сорочку из тонкого батиста с коротенькими рукавчиками, потом закрепляет подвязками тонкие шелковые чулки. На этом важном этапе у меня появляется непреодолимое желание снова затащить жену в постель и сорвать с нее зубами все это кружевное безобразие!

Лена тем временем уже затягивает корсет поверх сорочки. Вернее, это не совсем корсет, но что-то типа него. Эта вещица более короткая и у нее нет жесткой конструкции, она скорее поддерживает женскую грудь и спину, чем утягивает талию. Ленок тихонько чертыхается, застегивая крючки — для этого ей приходится выдохнуть и задержать дыхание. Была бы рядом служанка, та просто затянула бы шнуровку на спине хозяйки, но жена у меня — особа дюже самостоятельная, и со всем привыкла справляться сама. В нашей спальне она точно никого постороннего не потерпит. Наконец, поверх корсета надевается легкое домашнее платье, но там уже Ленку проще справиться, застежка на нем — длинный ряд пуговок с петельками. Потом жена уходит, бесшумно прикрывая за собой дверь, а я снова проваливаюсь в сон…

Второй раз просыпаюсь от заполошного чириканья воробьев за окном. Вот так спишь, а у кого-то война в полном разгаре! Потягиваясь, встаю, надеваю выданный заботливой тетушкой шлафрок — так они здесь называют обычный домашний халат, в комплект к которому идут шелковые штаны и пояс с кистями. Своей собственной домашней одеждой я еще не успел обзавестись, но зная деятельный характер жены, она это упущение быстро исправит. Женское «фи» по поводу возмутительной скудости моего гардероба, Ленок уже высказала. Но тут с этим тоже все не просто: магазинов с приличной готовой одеждой и бельем нет, буквально все нужно заказывать у портных — как мужское, так и женское. И это тот еще геморрой.

Подхожу к окну, выходящему во внутренний двор бекетовского особняка, и вижу причину птичьего переполоха — местный кот залез на дерево и пытается добраться до воробьиного гнезда, расположенного под крышей каретного сарая. Непорядок… Шуганув кота, запустив в него огарком свечи, иду умываться и приводить себя в порядок. Во время утренних процедур с грустью вспоминаю Котофея. Уж тот бы на такую мелочь, как воробьи, даже размениваться не стал — сразу бы ворону завалил. Как он там теперь на болотах поживает — снова один в скиту обитает, или в деревню подался, поближе к своему кошачьему гарему? Надеюсь, лесной разбойник хоть иногда вспоминает о нашей славной совместной охоте…

Кто-то стучится в дверь, и я, вытерев лицо полотенцем, выглядываю из туалетной комнаты. Ванной комнатой ее назвать язык не поворачивается, здесь даже лохани нет. Не говоря уже о настоящей эмалированной ванне и водопроводе. О душе и ватерклозете пока только мечтать можно. В наличие лишь скромный туалетный столик с зеркалом, медный расписной таз, да кувшин с теплой водой. И специальный ящик с мягким сидением, внутри которого стоит ведро, изображающее из себя унитаз. На этом все удобства закончились, и спасибо еще, что они не во дворе находятся.

— Пап, ты уже проснулся? — слышу я голос Вики — мы завтракать садимся…!

…Завтрак накрыт в той же столовой, где мы вчера пили чай. Утром эта комната залита солнечным светом и выглядит еще приятнее, чем вечером при свечах.

— Чем нас сегодня балуют? — спрашиваю я, целуя в макушки по очереди жену и дочек.

— Твои любимые оладьи! — докладывает Нюся — с вишневым вареньем и медом.

— А сметанки нет?

— За ней еще на рынок придется идти — расстроенно вздыхает жена — кухарка не досмотрела, и сметана на леднике испортилась. Так эта нахалка еще пыталась спорить, что сметана свежая! Я уже объяснила ей, что подобный номер со мной не пройдет, но… Боюсь, все же придется убирать, эту грязнулю. Еще не хватало нам чем-нибудь отравиться по ее вине!

— Только поговори об этом сначала с тетушкой, ладно? А, кстати, где она?

— Мария Ивановна еще не вернулась с утренней службы, а Александр Иванович сейчас подойдет, я уже за ним сбегала! — бодро рапортует младшенькая — Пап, а мы сегодня поедем смотреть город?

— Если только после обеда. Сейчас у нас с Александром Ивановичем дела.

— И очень важные дела! — подтверждает с порога дядюшка — Всем доброе утро! А чем это здесь так вкусно пахнет?

Дальше наше семейство дружно приступает к завтраку. Приятная семейная идиллия… Слуг Лена отпустила и вполне справляется за столом сама, подкладывая нам на тарелки румяные, ноздреватые оладушки. Бекетов лучится удовольствием, распробовав очередной кулинарный шедевр снохи, снисходительно слушает щебет девчонок. Дочки узнали, что где-то в особняке есть пианино, и теперь все в предвкушении проверить, как оно звучит. За время путешествия дядюшка привык к их манере общаться и, кажется, она его очень забавляет.

— Сейчас Глаша еще омлет принесет — предупреждает жена.

— Милена, ты меня так совсем закормишь, я стану толстым и ленивым — смеется Бекетов.

— Наговариваете на себя, Александр Иванович, вы выглядите превосходно! — парирует жена — А вот тебе, Костик, точно не мешает поправиться. Посмотри в зеркало — одна кожа да кости.

— Правда, пап, ты что-то очень худой! — поддерживает Лену Нюся — нужно тебя срочно откормить.

— На себя посмотри: бледная, как поганка! — отшучиваюсь я, но в душе согласен с дочкой: мяска бы точно не мешало нарастить.

— Я девочка, мне можно. А мужчины должны быть высокими и крепкими, как Александр Иванович.

— Дядюшка, меня обижают! — шутливо жалуюсь я Бекетову.

— Тут я тебе не помощник! — ловко отмазывается тот — На споры с женщинами мужская солидарность не