'Поэтому', - проронил Энтони, - 'нам не следует отвращать короля от Гастингса жалобами на его аморальный образ жизни'.

'Ты подразумеваешь...что может найтись некий иной способ?'

Взгляд Елизаветы вспыхнул от овладевшей ею целеустремленности, и Энтони снова ощутил беспокойную дрожь. Он положил ладонь на кисть сестры. 'Способ может отыскаться'.

'Но как?'

'У Гастингса внушительный штат наемников. Среди них множество тех, кто служит...'

'Да?'

'Вполне вероятно обнаружить в их числе кого-то слегка разочарованного...слегка завидующего другим...сознающего, что с ним обращаются недостаточно справедливо'.

'И если его обнаружить?'

'Искомый персонаж накопает что-нибудь, свидетельствующее против Гастингса...какой-нибудь невинный заговор, интригу, касающиеся короля'.

'Эдвард никогда не поверит ничему, говорящему против Гастингса'.

'Может оказаться подобающим напомнить ему, что раньше он не хотел верить в измену Уорвика'.

'Прежде всего тебе нужно найти что-то против Гастингса'.

'Найду', - пообещал Энтони.

Елизавета кивнула. Как только получится доказать предательство Гастингса, предположить вслух, что должность капитана Кале следует передать человеку надежному, станет проще. И кому король сможет довериться больше, чем собственному деверю?

Гастингс был не в силах поверить. Относительно него возникли слухи. Но что он натворил? Ответ не находился. Кто мог оказаться его противником? Предположительно, муж одной из соблазненных им женщин. Но какой? Возлюбленных у Гастингса было слишком много, чтобы даже пытаться угадать.

Появившееся ощущение приводило в недоумение.

Кларенс не сводил с Гастингса взгляда исподтишка, почти зовущего куда-то. На что он намекал? Гастингс всегда подозревал, что Джордж окидывает взором пространство вокруг, ища пути довести до краха родного брата. Но Уильям ничего из этого не желал. Он был другом Эдварда и стремился таковым остаться.

Иногда Гастингс даже посмеивался над тенью, которая начинала разрастаться. Это казалось забавным. Но кто пустил подобные сплетни?

Уильям подозревал королеву. Та его не жаловала, виной чему служило частое сопровождение им монарха в ночных приключениях. Гастингс предполагал, что для жены естественно злиться на спутника супруга в чинимом последним распутстве. Они часто выходили вместе, некоторым образом замаскировавшись, обычно переодеваясь в торговцев. Эдвард испытывал поистине детское удовольствие, на первых шагах сохраняя личность в тайне, но потом внезапно ее обнаруживая. Хотя остаться неузнанным ему было тяжело. С одной стороны, Эдвард был очень высок, с другой, поразительно привлекателен. Пусть король понемногу тучнел, пусть под его блестящими глазами потихоньку вырастали мешки, выглядел он до сих пор превосходно. И в облачении торговца оказывался разоблачен также быстро, как если бы носил один из своих любимых символов - украшающую плащ розу на фоне солнечного диска. Гастингс как-то заметил степень особой уместности подобного знака. 'Вы, словно солнце в зените, Эдвард', - сказал он. 'Поднялись над темным миром страны несчастного безумного Генри, забрали корону и ослепили нас всех. Теперь вы находитесь в небе высоко...в полном великолепии'.

Эдвард расхохотался и назвал Гастингса поэтом-романтиком. Но сказанное пришлось ему по душе, и Уильям увидел, король стал чаще использовать эмблему - сочетание сияющего солнца и розы Йорков - чаще, чем остальные, ему принадлежащие, знаки.

Как мог Эдвард поверить, что он, Уильям лорд Гастингс, не является его верным другом, каковым был всегда?

Временами Гастингс задавал себе вопрос, что нашептывает Эдварду королева, ночью, на их супружеском ложе? Какой яд льет она ему в уши в отношении преданного друга? Утверждали, что Елизавета никогда никуда не вмешивается, не дает мужу советов, не упоминает о государственных делах и не спрашивает о вынесенных решениях. Конечно, ведь существуют и иные способы.

Как-то раз Гастингс заметил, что Эдвард действительно смотрит на него крайне холодно, будто оценивает, будто подозревает, и от этой мысли внутри у Уильяма похолодело. Со времен золотой юности привыкший выскальзывать с ним на улицы Лондона и искать приключений друг изменился. Он продолжал жить в поисках азарта и динамичности, желания оставались такими же ненасытными, но король стал другим. Уорвик его обманул. Уорвик притворился другом Эдварда, так, что тот и не представлял вероятность готовящегося графом мятежа. А затем король был вынужден, спасаясь, бежать в изгнание.

Эдвард не оправился от пережитого. Да и кто бы смог? Добродушный и доверчивый юноша превратился в жесткого...и подозрительного человека. Кларенс тоже обманул брата. Хотя, возможно, он никогда и не был о Джордже особо высокого мнения. Но предпринятое против него Уорвиком сотворило с ним нечто, оставившее на короле след навечно.

Он оказался готов подозревать даже своего лучшего друга.

Уорвик, напомнил себе Эдвард. А теперь...Гастингс!

Поэтому, когда король окинул его взглядом, полным холодного оценивания, Гастингс вздрогнул. Он уже на протяжении некоторого времени замечал, что Эдвард стал выбирать других спутников, что Уильям перестал оставаться с ним наедине. Казалось, рядом с монархом постоянно находятся разные представители семьи Вудвиллов, - то брат королевы, то юный Томас Грей, ее старший сын от первого брака. Что же Эдварду наговорили? И кто является врагами Гастингса?

Искать далеко не требовалось. Уильям точно знал, - это Вудвиллы. Королева - лично. Они не выносили любого, кто пользовался милостью Эдварда, и Гастингса вдруг осенило, их могло взбесить назначение его капитаном Кале. Должность считалась одной из важнейших, которых удостаивали дворянина. В Кале заключались торговые сделки, через него проходило множество товаров: кожа, шерсть, олово, направлявшиеся на продажу в Бургундию. Они подвергались строгой сортировке и дальнейшему налогообложению, являлись символом государственного процветания. Кому доставалось пожинать плоды всего этого, как не капитану? Да, дело было в должности капитана Кале. Стоило Уильяму задуматься, он понял, подозрительное к нему отношение стало расти именно после назначения.

Гастингс размышлял, беспокоился. Гулял по улицам Лондона, задавая себе вопрос, как же ему следует поступить. Он бродил вдоль реки и рассматривал мрачную крепость Тауэра, думая, сколь много людей вошло в эти мрачные стены, дабы никогда больше не выйти, кроме как вступив на эшафот. Неужели такую судьбу уготовили и Уильяму?

Каждодневное пробуждение сопровождалось нависанием над головой тяжелой тучи. Уже не получалось насладиться едой, вином, даже встречами с прекрасным полом. Гастингс осознавал, насколько же можно оказаться одиноким в окружающем тебя враждебном мире.

Он часто вспоминал об Эдварде. Их дружба длилась в течение