Жакетта знала, какой несчастной это сделает ее дочь, и не могла вынести даже мысли о необходимости тревожить Елизавету неотвратимой трагедией. Ради Елизаветы она трудилась, ради нее жила, также, как ради всех остальных своих детей. Самым мощным страхом герцогини являлось то, что Елизавета станет тосковать по матери и испытывать в ней нужду.

Она беспокоилась, что осталось слишком мало времени. По крайней мере, Жакетта увидела дочь надежно сидящей на троне, а остальных отпрысков - заключившими блестящие союзы и занявшими важные должности. Невиллы перестали быть самой влиятельной семьей в Англии, уступив место Вудвиллам. О Елизавете и вышеназванной Джейн Шор волноваться не стоило. Ее чадо знало, как управлять королем.

Поэтому Жакетта с легким сердцем могла сказать: 'Господи, позволь твоей слуге почить в мире'.

Она решила, что дом и семья находятся в полном порядке, и мирно скончалась в кровати несколько дней спустя.

Елизавету горе сразило. Будучи безраздельно преданной родным, матушку королева любила больше всех. Она видела в ней мудрую женщину и основательницу родового благополучия.

А теперь...теперь Жакетта умерла.

Елизавета осталась под глубоким впечатлением от произошедшего. Какую бы холодность она не проявляла к миру, близких королева любила, особенно была привязана к матери и лишь сейчас осознала, как много та для нее значила. Эдвард сочувствовал от всей души. Он тоже очень любил Жакетту, но избегание неприятностей являлось у монарха основной чертой. Эдвард предпочитал скорее забывать, чем погружаться в тяжелые размышления.

С каждой новой неделей Елизавета видела мужа все реже. Вероятно, он целиком отдался чарам своей недавней возлюбленной. Это могло служить как дурным, так и добрым знаком. Королева не была уверена, каким точно. Иногда для сюзерена казалось лучше иметь одну, а не множество подруг, хотя, если Эдвард становился слишком предан той женщине, не появлялась ли опасность, что его любовь к жене отчасти ослабеет?

Елизавета хранила стойкую уверенность, что подобного не произойдет. Но приняла к сведению, что, с угрозой, равной жене этого ювелира, следует обращаться осторожнее, чем с грозившими ей прежде.

Эдвард был таким же любящим, как и обычно, когда пришел к жене с новостью. Лодевик Брюггский, господин ван Грутхусе, укрывавший короля в дни его бегства на континент и, таким образом, доказавший свою верность и дружбу, собирался посетить Англию. Монарх желал, дабы того встретили со всем свойственным двору блеском.

Королева взяла приготовления в свои руки. Это помогало ей забыть об утрате матушки и о здоровье малышки Маргарет, которое удовлетворяло все меньше и меньше, кроме того, приготовления удерживали рядом супруга.

Прибывшего в Кале Грутхусе встретил лорд Говард, заместитель капитана. Там Лодевик Брюггский пробыл почти две недели, на протяжении которых наслаждался ярко демонстрирующим почести и уважение приемом. Затем он в надлежащее время посетил Виндзор, где его уже ожидал с приветствиями король. Эдвард провел Грутхусе в палаты Елизаветы, уверяя в ее нетерпении с ним поздороваться и лично поблагодарить за проявленную к мужу доброту, когда тот был вынужден покинуть Англию. 'Только в такие моменты', - добавил монарх, - 'человек обретает своих истинных друзей'.

Елизавета, приготовившаяся к приему почетного гостя, ждала, как всегда сказочно прекрасная, - ее золотистые волосы свободно лежали на плечах, лоб окаймляла фероньерка с драгоценными камнями. Она оказалась сполна вознаграждена искрами во взгляде Эдварда, стоило ему лишь посмотреть на жену, и снова спросила себя, - чего ей бояться со стороны любой второй половины какого бы то ни было торговца. Елизавета играла со своими присутствующими здесь дамами, целясь дротиками в вазу, рядом находилась ее старшая дочь. Подобно всем монаршим детям шести лет, Елизавета- младшая очень хорошо выглядела, и, когда Эдвард представлял королеву и принцессу господину Грутхусе, не могло возникнуть даже тени сомнения в том, как он ими гордится.

Танцы и игры продолжились, но уже с присоединением к забавам короля. Приглашение Эдвардом на танец юной дочери вызвало у всех всплеск аплодисментов.

На следующее утро Грутхусе должен был встретиться с принцем Уэльским. Маленького Эдварда принес его гофмейстер-управляющий, Томас Воган. Стоило Лодевику Брюггскому похвалить очарование королевской семьи, как сюзерен подарил ему золотую чашу, декорированную жемчужинами и хранящую на крышечке огромный сапфир.

На распределенные в течение недели развлечения не пожалели ничего. Последовала охота в Виндзорском парке, в процессе которой Эдвард настоял, дабы его почетный гость ехал на любимой монархом лошади. Не успел Грутхусе подняться в седло, ему сообщили, что скакун отныне принадлежит ему. Не удовлетворяясь преподнесением другу столь ценных даров, король обрадовал его луком с шелковой тетивой и чехлом из бархата, с вышивкой на нем своих герба и девиза.

Особенно Лодевика Брюггского восхитила роза внутри солнца, сочетающая Белую Розу Йорков с сияющим светилом. Как и Гастингс до него, Грутхусе сравнил монарха с самим солнцем. 'Вы - словно светите вашему народу', - признался он. 'Приносите им мир и благоденствие, а подданные греются в тепле ваших лучей'.

Эдвард милостиво принял похвалу, король действительно полагал, что так оно и есть.

Там же - в Виндзоре - Грутхусе пожаловали собственные покои, получившие наименование комнат удовольствия. Стены в них завесили шелком, а на пол положили ковры. Всего комнат было три, в одной поставили уже приготовленную и застеленную кровать. В одеяле и в подушках находился пух высшего качества, фланелевые простыни приобрели в бретанском Ренне, для создания пододеяльника использовали золотистый, отороченный горностаем материал. Наверху виднелось покрывало из такой же золотистой ткани, равно с занавесями вытканное белой тафтой. Во второй комнате находилась еще одна изысканная кровать, в третьей же обнаружились две ванны, накрытые уложенной в виде шатров кипельно белой тканью.

Общество проводило гостя в эти покои и оставило его там с лордом Гастингсом, обязанным задержаться в комнатах на ночь, дабы от имени короля позаботиться об удобстве Лодевика Брюггского. Разумеется, Грутхусе хорошо знал Гастингса, тот имел основания питать к нему равную монаршей благодарность, ибо разделил с Эдвардом оказанное им в Брюгге в дни изгнания гостеприимство.

Вместе они отдали должное купанию, во время которого вкусили освежающее угощение, состоящее из зеленого имбиря, лакомств и вина с приправами.

Почти неделю спустя общество отправилось в Лондон, где предстояло произойти пожалование Грутхусе графством Винчестер. В короне и в парадном облачении король