Ну что ты, как маленькая. Воспаление легких хочешь заработать?

Я только качаю головой. Потому что не снимаю одежду вовсе не из вредности.

Просто руки совсем закоченели. И они меня не слушаются.

Марк быстро сбрасывает свою одежду и остается совсем без ничего.

Я вспыхиваю и отворачиваюсь, пока он быстро вытирается каким-то полотенцем.

— Маша. Ты еще в одежде?

Подходит ко мне.

— Ну-ка.

— Ты не мог бы одеться вначале?

— Телу нужно высохнуть. Маша. Давай без глупостей. Речь о жизни вообще-то идет!

Он берет мои руки. Быстро растирает ладони. А после просто дергает вверх их вместе с блузкой. Пуговицы отлетают, но Марк не обращает никакого внимания.

Потому что…

Потому что уже переходит к более пикантной части моей одежды.

С бюстгалтером он тоже расправляется довольно быстро.

— Марк. Я… Я сама!

Стучу зубами.

— Вижу я, как ты сама. Сейчас разотру тебя хорошенько. Но вначале нужно все снять!

Вижу, как вспыхивают его глаза. Довольно-таки жадно. Марк опускает руки на мои брюки, быстро дергая молнию вниз.

И почему его руки даже сейчас такие горячие? Он же вместе со мной был под этим ледяным дождем!

Марк быстро стягивает с меня прилипшие к ногам брючки. Сама бы я точно не сняла их. Пальцы не сгибаются, а мокрая ткань, кажется, вообще задубела от холода и превратилась в камень.

— Ох, черт. Маша.

Выдыхает хрипло сквозь сжатые зубы. Вижу, как раздуваются жадно его ноздри.

Марк так и замирает, продолжая сжимать крепко мои бедра обеими руками.

— Сейчас. Я сейчас. Дай мне секунду.

Ног не чувствую. Но замираю вместе с Марком, глядя в его расширенные зрачки.

Там, где его руки, будто миллионы иголок пронзают кожу. До самых костей.

— Ты совсем закоченела, маленькая.

Марк наконец отмирает.

— Ничего. Сейчас разотру и все будет в порядке.

Отходит на несколько шагов в поисках нового полотенца.

А я как завороженная смотрю на его полностью обнаженное тело.

То, что Марк меня хочет, не вызывает сомнений. В свете от огонька плиты это видно очень даже сильно.

Надо же. Он ведь тоже заледенел!

— Вот так.

Марк накидывает на меня огромное махровое одеяло.

Быстро начинает растирать. Плечи, ключицы, опускается ниже…

Кожа начинает гореть и покалывать. Дыхание сбивается само по себе. Марк тоже тяжело дышит и иногда останавливается, чтобы со свистом выдохнуть сквозь сжатые зубы.

— Какая ты, Маш… Господи, да от одного твоего запаха крышу сносит!

Почти рычит Марк, и я вижу, как трудно ему сдерживать себя. Но он сдерживает.

— Дальше я сама, — лепечу, когда он добирается до моих бедер. Раздвигает ноги, чтобы растереть их с внутренней стороны.

А у меня искры из глаз летели уже когда он до живота добрался!

— Перестань. Чего ты боишься? Разве я животное, чтобы… Сделать что-то, чего ты не хочешь?

Обиженно бурчит Марк, переходя к внутренней стороне моих бедер.

Он растирает их прямо с какой-то дикой одержимостью.

Так, что сейчас трением, кажется, добьется того, что на моей коже вспыхнет огонь!

Я не вижу его лица сейчас, потому что Марк опускается передо мной на корточки.

Но сама кусаю губы, еле сдерживая блаженный стон.

— Все. Только стопы остались, — хрипло выдыхает Марк с явным облегчением. — Сейчас…

Осматривается по сторонам и кивает сам себе.

Подхватывает на руки и несет к дальней стене домика. Опускает на узкую кровать. А я ее даже не заметила, свет же слишком тусклый и слабый.

— Вот так.

Бережно заворачивает меня в теплые одеяло. Снаружи остаются только мои ноги. Которые он начинает растирать, опускаясь на колени.

Черт. Это блаженство. На самом деле.

Марк очень умело занимается моими стопами. Растирает каждый пальчик на ногах. Это и правда, просто нереально приятно. Так, что я уже даже и не сдерживаюсь.

Просто откидываюсь головой на подушки и с моих губ слетают стоны. Сами по себе.

Марк останавливается.

Поднимаю голову, открыв глаза и наталкиваюсь на его просто безумно напряженный взгляд.

Мы так и замираем. Не в силах ни моргнуть, ни пошевелиться.

— Спасибо, Марк, — наконец выдаю, сама не узнавая собственного голоса. — Я очень согрелась. Очень.

Быстро втаскиваю ноги под одеяло, заворачиваясь в него, как в самый настоящий кокон.

Я не эгоистка. Для Марка тоже есть еще одеяла. Мысленно благословляю лесничего, у которого здесь все так хорошо приспособлено.

— Сейчас сделаю чай, — отвечает Марк таким же хриплым голосом, все так же напряженно глядя мне в глаза.

Чайник, кажется, уже давно кипит. Но мы оба даже не шевелимся.

23 глава 23

— Твою мать, — Марк наконец отлипает.

Шумно сглатывает, и я вижу, как дергается его кадык.

Отходит от меня, полностью игнорируя разрывающийся чайник.

Резко распахивает дверь наружу и просто стоит под холодными порывами ветра.

Слышу, как мощно вдыхает воздух.

— Тебя тоже неплохо бы растереть, — бормочу, когда он наконец возвращается, плотно прикрыв дверь.

— Спасибо, Маша. Но это… Лишнее, — хрипло бросает, не поворачиваясь ко мне.

— Держи.

Приносит большую кружку с кипятком, в который насыпал что-то из пакета.

— Там травы, — добавляет, глядя на меня в упор немигающим взглядом.

— Сейчас разберусь, что у нас с едой, — быстро возвращается к плите.

Заваривает и себе чай.

Быстро глотает и матерится, явно обжигая себе горло.

Начинает возиться у плиты, в поисках пищи.

— Марк, а дальше мы что будем делать?

— Когда стихнет, вызовем кого-то из деревни. А нет. Твою же мать. Мой телефон в дребезги. А твой…

Он подхватывает сброшенные на пол мои брючки.

— Твоего, Маш, вообще