Но вопросы с прокуратурой волновали Кантора куда меньше, чем предстоящая встреча с Трениным. Ему не нравилось, что Тренин задерживался в Европе. Он должен был прилететь сразу же, как только Борис сообщил ему о своем возвращении. А он отговорился делами.

После разговора с Турецким Борис всерьез задумался о своем партнере. Тренин ему никогда не нравился. В свое время Борис пригласил его в бизнес только ради связей, которыми располагал Тренин.

Нельзя сказать, что это был плохой выбор. На тот момент Тренин действительно обеспечил их хорошей протекцией. Но потом он слишком много о себе возомнил.

Чем больше Борис анализировал сложившуюся ситуацию, тем меньше она ему нравилась. Он вспоминал события, о которых невзначай напомнил ему Турецкий.

Два года назад бесследно исчезла крупная партия камней. Это было два года назад. Камни были успешно проведены через таможню и переданы одному из работавших на них сбытчиков. Затем три месяца товар мертвым грузом лежал у него на квартире. И вдруг, за неделю до начала реализации, произошло нечто непонятное. Их сбытчика нашли в собственной квартире с пулей в голове. А камни исчезли бесследно.

За два года камни из той партии так и не всплыли на московском рынке. Тогда они решили, что это банальное ограбление. Хотя и спланированное, но все-таки случайное. Убытки за тот провал исчислялись суммой в двадцать пять миллионов долларов.

Следующий эпизод. После того случая прошло полгода. И вдруг их давний покупатель неожиданно отказался от дальнейшего сотрудничества, причем без объяснения причин. Просто отказался, и все. А еще спустя три месяца он вместе со всей семьей эмигрировал в Австралию.

Следующий эпизод. Хотя нет, это было раньше. Неожиданно проснувшийся интерес к их компании со стороны ГУБЭП. Несколько лет их никто не трогал даже пальцем, ни одной проверки, ни одного вопроса. И вдруг три проверки за полгода. Что они решили тогда? Тогда они отнеслись к этому как к вполне естественным побочным осложнениям. Тренин сказал: «Рано или поздно это должно было начаться».

А эта поездка Кокушкина в Намибию? Ведь его пасли с самого начала. Бабушкин говорил, что в Намибии Юрий Данилович был в прекрасной форме и чрезвычайно осторожен. И все-таки на него вышли. Или там был хороший наводчик?

А как объяснить убийство Юрия Даниловича? Он не принимал этого решения. Тренин? Тренин сказал, что не имеет к этому никакого отношения.

Тогда кто?

А слежка за Татьяной?

А убийство ювелиров?

Сейчас Борис ясно видел одну непрерывную цепь событий. Но почему же он не замечал ее раньше? Почему он никогда не связывал все эти события между собой?

Против них работал кто-то свой.

Или же кто-то очень умный и хитрый.

В прокуратуре Турецкий назвал ему этого человека. Вилес Лапнис.

Но он никогда не слышал о человеке по имени Вилес Лапнис. Да и где гарантия, что этот человек действительно существует, а не является одной из приманок следователей. Чтобы он занервничал. Чтобы он потерял бдительность.

Чтобы он совершил ошибку.

Турецкий настойчиво намекал ему на причастность ко всем этим событиям Тренина.

Но Тренин партнер, многолетний партнер, на пару с которым они раскрутили этот, бизнес, принесший им многие миллионы.

А Турецкий противник. Хитрый и умный противник, преследующий всего лишь одну цель. И цель эта заключается в том, чтобы посадить его, Бориса Кантора, в тюрьму. Посадить и отнять все, ради чего он надрывается вот уже более десяти лет.

Почему в таком случае надо верить Турецкому?

Он вовсе не сторонний наблюдатель, каким пытался представить себя во время их беседы в прокуратуре. Он враг. Враг, заинтересованный в его поражении.

На какие-то несколько секунд Борис вспомнил их последний разговор с Татьяной. Когда она предлагала ему бросить все и уехать. Может, она права? Может быть, он не почувствовал того момента, когда наступает конец и пора уходить? Ведь он всегда знал, что этот момент наступит. Этот момент всегда наступает. Ведь он и сам многие годы готовил себя к такому финалу. Может быть, он действительно зарвался?

По его подсчетам, «Самоцветы» могли еще исправно функционировать года три-четыре. А после этого не мешало бы потихоньку исчезнуть. Что там называла Татьяна? Доминиканская Республика? Это где-то в Америке. На Гаити. А что? Хороший вариант. Начать практиковать вудуизм. Нарожать детей. Детей… У них с Татьяной не могло быть детей…

Эта мысль сразу же отрезвила Бориса.

«Как в старом анекдоте, — подумал он. — Пять секунд летел, а сколько всякой херни в голову пришло!»

Какая, к черту, может быть Доминиканская Республика?

Нет, он никуда не поедет. Он останется здесь. По крайней мере, до тех пор, пока со всем не разберется. Со всем и со всеми. Жить, лежа в шезлонге со стаканом мартини в руке, — это не для него. Сейчас он должен думать о другом.

О встрече с Трениным.

О том, как обеспечить безопасность новой партии камней.

О том, как обеспечить собственную безопасность.

Встреча партнеров состоялась в главном московском офисе и происходила на повышенных тонах. Поначалу Яков Севастьянович держался спокойно, но уже через полчаса не выдержал, и оба партнера принялись крыть друг друга самыми последними словами.

Еще через пятнадцать минут успокоились.

— Нам обоим надо разобраться в том, что происходит, — сказал Яков Севастьянович. — Ты у нас тут не один такой правдоискатель. Думаешь, меня это не волнует?

— Хорошо, давай разберемся. — Борис сел в кресло. — Давай по порядку. Кто дал приказ убить Кокушкина?

— Я так понимаю, ты хочешь сказать, что это сделал я? Мы уже выясняли с тобой этот вопрос, Боря. Два месяца назад, если ты запамятовал. Я знаю об этом ровно столько же, сколько и ты. И вообще, если уж быть до конца откровенным, я думал на тебя. — Яков Севастьянович усмехнулся. — Это ведь ты спишь с его женой. Как считают следователи, у тебя был мотив.

— Не остри, Яков. Сейчас не время. Ты прекрасно знаешь, что причина смерти Кокушкина вовсе не в этом.

— Я не знаю, в чем причина его смерти. Их может быть тысяча. Ты никогда не думал, что Юрий Данилович имеет на стороне свой личный бизнес, о котором мы с тобой не имели представления? Или ты думаешь, что только мы одни желаем обеспечить себе безбедную старость? В конце концов, Кокушкин сам вляпался. Не пойми меня неправильно, но его смерть пошла на пользу нам обоим.

— Значит, кто-то совершенно бескорыстно решил нам помочь? Ты случайно не знаешь кто?

— Мне плевать кто. Пусть даже Санта-Клаус.

— А Зайцев?

— Зайцев? Ты вообще кончай мне задавать вопросы в таком тоне. Что Зайцев? Ты сам что думаешь? Только честно.