Двое уголовников молча двинулись дальше.

Они прошли около получаса, прежде чем Чахлый спросил:

— Андреич, а куда мы?

— В одно место, — задумчиво произнес вор, вышагивая по широкому тротуару. — Надо проверить контрольную точку.

— Чего?

— Для таких, как я, в каждом городе есть аварийная точка, на случай непредвиденных обстоятельств, — нехотя произнес Гудвин.

— Это как?

— Это так, что в городе ты появился не по плану. И для таких случаев есть контрольная точка. Если что-то идет не так, там всегда есть сигнал.

— А… далеко эта точка?

— Вон в том кафе с мороженным, — указал Гудвин. — Пошли.

Спустя минуту, Чахлый снова пристал с вопросами.

— А что может пойти не так?

— Что угодно. От целенаправленной облавы, до воровской резни, — хмыкнул вор и открыл дверь в заведение.

Войдя внутрь, он заметил свободные столики у окна и хотел было уже за один присесть, но тут заметил девчонку, что сидела за самым дальним столиком у стены одна и, болтая ногами, поглощала мороженое.

— Андреич, ты чего? — осторожно спросил Чахлый.

— Ничего… сядь тут пока, — указал он на столик. — Я сейчас подойду.

Вор спокойно прошелся через зал и подошел к столику той самой девочки, в образе которой к нему неоднократно приходил Григорян.

— Еще немного, и я поверю, что слухи — вранье, — произнес авторитет.

Девочка спокойно оторвалась от мороженного и оглядела зал. Затем она подняла зеленые глаза к вору и произнесла тоненьким детским голоском:

— Садись, чего встал?

— Была мысль, что я встретил оригинал… той личины, — произнес Гудвин, усаживаясь за стол.

— Оригинал давно мертв, — хмыкнул следователь. — А я вот думал, придешь или нет? Вроде бы и не зачем. Куратора тебе нового не назначили. Да и сходка эта всем известна.

— Так уж и всем?

— Всем, кому хотя бы немного интересно, — кивнул Григорян.

— И что? Прям даже причина большой сходки известна? — недоверчиво спросил вор.

— Громов к вашим головным приходил. Не один. С начальником ИСБ, — кивнула девочка, зачерпывания мороженое. — Просит вас на стреме постоять. Во время всеимперского собрания. Оцепление по сути выставить. Догадываешься зачем?

Гудвин нахмурился и недовольно оглянулся на Чахлого, который с хмурым выражением лица за ними наблюдал.

— Мутит что-то, — задумчиво произнес авторитет, не выдавая свой истинной мысли.

— А что можно мутить, чтобы вокруг всеимперского собрание оцепление из уголовников делать? — спросила девочка и подняла от белоснежного пломбира взгляд на собеседника. — Не уж то и не догадался?

— Догадаться, может и догадался, — хмыкнул Гудвин. — Да только слово не воробей.

— Осторожничаешь, — кивнула сладкоежка и хмыкнула. — А то, что ваш брат зарекался в политику лезть, забыл?

— А тут видишь какая штука, — хмыкнул вор. — Нас то и не спрашивали толком. Так перед фактом поставили. Или тотальная зачистка всего и вся, или дело делаем.

— Вот оно как… — поджала губы девочка и опустила взгляд на мороженное. — А сходка эта ваша зачем тогда?

— Головой рискуем, — пожал плечами Гудвин. — Между собой обкашлять просто так не получится.

— Вот как… так ты скажи своим, что зачистят вас в любом случае, — девочка подцепила ложкой мороженое и с улыбкой взглянула на собеседника.

Гудвин покосился на Чахлого и спросил:

— Договор был, что…

— Договор с Громовым? Ты сейчас серьезно? — хмыкнул Григорян и отложил ложку в сторону. Он залез в небольшой кармашек на платье и достал оттуда крупную конфету в ярком фантике, которую положил на стол перед авторитетом. — Ты кому веришь, родной? Громову?

Гудвин взял конфету и слегка отвернул обертку. Обнаружив там записывающий кристалл, он взглянул на бывшего куратора.

— Туалет там, — кивнул в сторону Григорян.

Авторитет поднялся и направился в сторону туалета. Проверив кабинки на наличие посторонних, он залез в одну из них и принялся слушать.

Один голос он узнал сразу. Это был Громов. Второй был ему неизвестен. Разговор шел о том, как заставить авторитетов подтянуть свои шайки к собранию. Однако закончился разговор неожиданно.

— Максим Александрович, а если согласятся? Что с ними делать? Хвост ведь знатный.

— А что с ними еще можно делать? — возмутился Громов. — Это уголовники, твою мать! Зачистить их всех под предлогом массовых беспорядков и какой-нибудь уголовщины.

— В смысле…

— Да. В прямом. Как только устаканится, поднимешь военных и своих боевиков. И подчистую их всех.

— Даже…

— И семьи, и дети, и даже тех, кто рядом стоял. Мне это дерьмо в империи не нужно. Давно хотел вырвать с корнем этих тварей.

— Но… их тут много, да и… Мы же слово дали, что все останется по-старому.

— Кому слово? Вот этим уркам? Не мельтеши. Их точки и незаконные дела — бизнес. Пусть и нелегальный, но бизнес. И я бы его с удовольствием к себе прибрал.

— Вы про казино и наркотики?

— Я про все. Там хорошие деньги крутятся, — задумчиво произнес Громов, — а затем нужен повод и рычаг воздействия. Как говорится, ничего личного. Только бизнес.

Запись оборвалась, а Гудвин, стеклянным взглядом смотрящий на дверь кабинки, тяжело вздохнул. Завернув обратно в обертку от конфеты записывающий кристалл, он убрал его в карман и вышел из туалета.

— Как конфета, понравилась? — с улыбкой спросила зеленоглазая девочка, смотря на вора.

— Аж обосрался от счастья, — буркнул Гудвин и подошел к ее столику. Не присаживаясь он глянул на Григоряна и спросил: — Что предлагаешь?

— Я? Предлагаю