крепостной стене знамя, вошли в город и подожгли кварталы метательными снарядами с нефтью…»[823]

В связи со свидетельствами летописцев о сотнях тысяч убитых монголами мирных жителей Хорезма обращает на себя внимание замечание Ата-Мелика Джувейни, который писал: «А что касается сражений и убийств, то я услышал о таком количестве погибших, что… не поверил этому рассказу, а потому не записал его»[824].

* * *

Захват войсками Чингисхана территории Мавераннахра и Хорезма, а главное — обеих столиц (Самарканда и Ургенча) державы хорезмшаха, отрешение от власти двух ее правителей (в результате смерти султана Мухаммеда[825] и пленения монголами его матери Теркен-хатун[826]) свидетельствовали о том, что к концу весны 1221 г. первая фаза похода Чингисхана на запад завершилась. Была достигнута главная цель, которую накануне похода Чингисхан сформулировал следующим образом: «…за поруганье над мужами нашими сполна им поруганьем воздадим!»

Анализируя указы Чингисхана с военной точки зрения, во время похода на запад данные им своим военачальникам[827], а также проведенные во исполнение этих повелений боевые операции монгольской армии на среднеазиатском театре военных действий, русский военный специалист, историк М. И. Иванин отмечал: «…Чингисиды по образованию были выше своего века. Поэтому и в войсках Чингисхана должно предполагать то же превосходство перед современниками в вооружении, строе, дисциплине, военном воспитании, тактических правилах и стратегических соображениях, чем и можно объяснить их постоянные успехи…

Если история предоставляет пример проявления необыкновенной силы монголо-татар… то сила эта естественно являлась вследствие данного кочевникам военного устройства… Чингисхан своим умением создавать армию, управлять войсками, направлять военные силы на решительные части театра войны, находчивостью преодолевать встречаемые препятствия, дальновидностью, исполинскими предприятиями и силою характера может стать наряду с величайшими военными гениями древних и новых времен»[828].

* * *

Вторая фаза Западного похода армии Чингисхана — «Сражения на Инде» — проходила на юге державы хорезмшаха. В них Чингисхану противостоял наследник престола хорезмшаха, его старший сын — Джелал ад-Дин, сумевший объединить вокруг себя остатки отцовского войска. Поскольку «…Джелал ад-Дин продолжал сеять смуту и беспорядки в тех краях и направлял своего коня на поле мятежа и неповиновения»[829], он фактически вынудил Чингисхана продолжить боевые действия в Южной Азии.

Правду сказать, после разгрома монголами главных сил султана Мухаммеда хорезмшаха и захвата отрядами армии Чингисхана главных городов Мавераннахра и Хорасана монгольский хан вряд ли мог ожидать столь упорного сопротивления со стороны Джелал ад-Дина, ставшего преемником умершего султана Мухаммеда хорезмшаха.

Прежде всего, Джелал ад-Дин преуспел в привлечении на свою сторону вооруженных отрядов местных владетелей и эмиров: «…к нему присоединился с сорока тысячами всадников Хан-мелик, который был наместником Мерва… К султану Джелал ад-Дину присоединился и Сейф-ад-Дин Аграк, тоже из числа туркменских эмиров, с 40 тысячами людей, точно так же к нему присоединились и окрестные огузские эмиры…

Чингисхан же в это время, ради надзора и охраны дорог на Газнин (Газну. — А. М.), Гарчистан, Забул и Кабул, послал Шигихутуга… с 30 тысячами людей в те пределы…

[Когда Шигихутуг] „от караульного отряда получил известие, что Хан-мелик выступил с подчиненными и приверженцами к султану Джелал ад-Дину, он пустился в погоню за ним, настиг его, и был удобный случай напасть на него, но из осторожности (Шигихутуг) остановился до раннего утра, чтобы сразиться, когда станет светлее“»[830].

Этого было достаточно, чтобы многоопытный Хан-мелик ушел от преследователей и пополнил ряды армии Джелал ад-Дина. А вскоре многочисленное войско молодого султана, взяв в кольцо отряд Шигихутуга, нанесло ему серьезный урон.

«Когда известие об этом дошло до Чингисхана, он, несмотря на то, что крайне опечалился, (ничем) не обнаружил (своего состояния) и соизволил сказать (в назидание своему названому брату. — А. М.):

„Кутуку (Шигихутуг. — А. М.) привык быть всегда победоносным и побеждающим и еще никогда не испытал жестокости судьбы. Теперь, когда он испытал ее, он будет осторожнее, у него приобретется опытность, и он получит (надлежащее) знание о (военных) положениях“»[831].

Давая оценку случившемуся, Чингисхан в своем очередном билике говорит о необходимости не только проявлять осторожность и осмотрительность в боевой обстановке, но и приобретать боевой опыт и знания «о военных положениях» (о расположении своих войск на поле боя. — А. М.). Очевидно, подобными мыслями-биликами, приходившими в голову в ходе боевого похода армии Чингисхана на запад, главнокомандующий не раз делился со своими соратниками; его назидательные рассказы, наставления и заветы-билики, несомненно, использовались как в воспитании монгольских воинов, так и в кадровой политике, проводимой в монгольской армии, и впоследствии вошли в Свод биликов Чингисхана.

Поскольку обнародовавшему билики Чингисхана персидскому летописцу Рашиду ад-Дину они «стали известны порознь и не по порядку от всевозможных лиц и из разных книг»[832], позволю себе предположить, что цитируемые и комментируемые нами далее билики Чингисхана относятся к рассматриваемому периоду похода на державу хорезмшаха:

В смутах должно поступать так, как поступил Даргай Уха. Он ехал в смутную пору от стойбища племени хатагин, с ним было два нукера. Издали они увидали двух всадников.

Нукеры сказали: «Нас три человека, а их два: наедем на них».

Он сказал: «Как мы их увидали, так точно и они, должно быть, нас увидели, и потому теперь не следует нападать».

Ударив лошадь плетью, он ускакал. После оказалось точно и истинно, что один из тех двух незнакомых всадников был Тимур-Уха из племени Татар; около пятисот человек из своих нукеров он посадил в ущелье, устроив засаду, а сам показался, чтобы, когда три наших всадника напали бы на него, обратиться в бегство, достичь условленного места и с помощью нукеров схватить их.

Так как Даргай Уха понял вражеский замысел, он бежал и соединился с двадцатью другими нукерами, которые ожидали его поблизости, и всех увел в безопасное место. Смысл сказанного в том, что во всех делах необходима осмотрительность. «Еще он сказал: „Нет героя, подобного Есун-Баю, нет в военном деле искуснее его человека. Однако так как он не знает усталости от тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, то и других людей из нукеров и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудностей, а они не имеют такой же силы и твердости к перенесению трудностей военного похода. По этой причине не подобает ему начальствовать войском. Подобает начальствовать войском тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положение других, идет в дороге с расчетом и не допустит, чтобы войско испытывало голод и жажду, а скот