тех пор, как мы узнали о возвращении Влада. Никто ничего не знал, хотя Влад был там трижды. Ложь. Они за это заплатят.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Вчера вечером. Мигель, владелец, разговаривал с ним, — объясняет Джейкоб.

Я стою и смотрю на Джейкоба. Он смотрит на меня так, будто не знает, чего ожидать. Мои братья делают то же самое. То, что я собираюсь сделать, совершенно неожиданно.

— Вставай и проваливай. Не говори никому ни хрена. Этого разговора никогда не было.

Теперь он смотрит на меня так, словно не может поверить, что я его не убил.

Он встает и продолжает смотреть.

— Что ты сделаешь? Ты же знаешь, что эти люди выше тебя. Они убийцы, которые работают по-другому. Слишком сильны даже для синдиката.

— Не беспокойтесь обо мне.

— Эмелия… что с ней? — Его брови сошлись на переносице.

Жестокая улыбка поднимает уголки моего рта.

— Моя жена, не твоя забота. Теперь она моя, и если я увижу тебя снова, ты мертв. И любой другой, кто тебе дорог, тоже. — Его глаза широко распахиваются, когда я говорю это. Этот дурак никогда не думал о своей семье. — Считай, что тебе повезло, что ты проявил неуважение ко мне и был единственным парнем, который ушел. А теперь иди.

Ему определенно повезло. Повезло, что мои чувства к Эмелии настолько сильны, что я не смог причинить ему больше боли, чем причинил.

Джейкоб знает, что больше не стоит мне ничего говорить. Я смотрю, как он ковыляет прочь.

Я поворачиваюсь к охранникам, как только он заворачивает за угол переулка, и больше его не вижу.

— Уйди с глаз моих и убедись, что с моей женой все в порядке, — приказываю я.

Жена…

У меня теперь есть жена. И какой способ начать наш брак, когда другой мужчина говорит единственной женщине, с которой я когда-либо был близок, что он ее любит. И это дерьмо.

Охранники двигаются, и я поворачиваюсь к своим братьям. Они все выглядят готовыми убивать.

Па задержался, чтобы пойти домой с Эмелией. Хотел бы я, чтобы он был здесь сейчас.

— Что, черт возьми, Влад мог подумать, что ты украл? — спрашивает Тристан.

— Я, блядь, не знаю, — отвечаю я. Я не могу придумать, что это может быть за чертовщина. — Мне нужно его найти.

— Мы искали этого придурка везде, — добавляет Андреас. — Что, черт возьми, он задумал?

— Что бы это ни было, мы не должны были знать, что он жив, — говорю я, тяжело сглатывая. — А потом его увидел Пьербо. Он знает, что мы его ищем, и причина, по которой мы не можем его найти, этот план. У него есть помощники. Люди, которые могут помочь ему оставаться скрытым.

— Что теперь? Если никто не говорит, значит, они нас недостаточно боятся, — говорит Доминик.

Кровь кипит. Я уже знаю ответ на этот вопрос.

Всегда одно и то же.

Будьте безжалостны и бессердечны.

— Я думаю, пришло время это исправить, и мы знаем, с чего начать.

Ворон.

Я поворачиваюсь и иду по переулку. Мои братья следуют за мной.

Кровь окрасит улицы еще до захода солнца.

* * *

Я вхожу в дом с пятнами крови на лице. Уже поздно, около девяти.

Па выходит из гостиной, выглядя обеспокоенным. Я отправил ему сообщение ранее, дав знать, что происходит. Присцилла выходит из кухни и останавливается, увидев меня, затем поворачивается обратно, как обычно, чтобы схватить что-нибудь, чтобы отмыть меня.

В тишине я возвращаюсь в комнату с папой и снимаю рубашку.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Нет. Ни черта. Я ничего не получил. Ничего, кроме крови владельца Ворона на моих руках и кучи людей, которые сбежали.

Не можешь говорить, беги. Я их не виню. Многим угрожали бы жизнями их семей, если бы они заговорили.

— Сосредоточься, мой мальчик. Сосредоточься на том, что нам нужно. Все, что мы можем сделать, это держать глаза открытыми и смотреть вокруг.

— Да. Это иронично. Я думал, что, взяв Эмелию и связавшись с Риккардо, я не буду чувствовать себя бесполезным, беспомощным или бессильным.

Это первый раз, когда я действительно это почувствовал.

— Папа, я не могу просто сидеть и ждать.

— Нет, конечно, нет, но и сходить с ума, глядя, тоже нельзя. Нужно сохранять спокойствие и сосредоточенность.

Я провожу рукой по волосам и думаю об Эмелии.

— Как она?

Па вздыхает. — Нехорошо. Думаю, тебе стоит пойти к ней.

— Да.

Присцилла заходит с миской теплой воды и какими-то тряпками и оставляет нас. Я начинаю смывать с себя кровь. Я собираюсь долго принимать душ, но сначала хочу увидеть Эмелию. И я не хочу, чтобы она увидела меня со следами смерти на теле. Первое, что она подумает, что я что-то сделал с Джейкобом.

— Я собираюсь уходить. Позвони мне, если что-то случится. Извини за сегодняшнее дерьмо, сынок. — Папа успокаивающе кладет руку мне на плечо.

— Спасибо. По крайней мере, я знаю больше, чем вчера.

Па кивает и уходит.

Я поднимаюсь наверх и готовлюсь к ссоре с Эмелией, которая мне не нужна.

Когда я вхожу, она оказывается в том же беспорядке, в котором я ее и ожидал. Она все еще одета в свое свадебное платье и сидит в углу комнаты, прислонившись спиной к стене. Слезы заставили макияж струиться по ее лицу.

— Ты причинил ему боль? — спрашивает она.

Я медлю с ответом, что ранит ее еще больше. Мне не нравится причинять ей боль, но что насчет меня? Какого хрена я должен чувствовать к Джейкобу? Я не уверен, что у нее нет к нему чувств.

Посмотрите на нее. Беспорядок из-за… кем он был? Потенциальным любовником. Я просто оказался первым.

— Массимо, — кричит она. Ее голос пронзает меня.

— Я не причинил вреда твоему маленькому парню, Эмелия. Я хотел, но не сделал этого. Вместо того, чтобы убить его за то, что он посмел позорить меня, я немного побил его и отправил восвояси. — Хотел бы я, чтобы в моем голосе не было столько эмоций.

— Избил его? Что именно ты сделал? Что это значит? — Она выглядит напуганной.

— У него нет ни одного потерянного зуба.

Ее руки сжаты в кулаки.

— Ты такой придурок. Что с тобой?

Я вижу красный. Это цвет, который я вижу перед собой, и это первый раз, когда это происходит с ней. Я не знаю, как она может спрашивать меня о таком дерьме.

— А что, черт возьми, ты ожидала? Ты думаешь, то, что он сделал, было нормально? — бросаю я в ответ.

— Нет,