это было не нормально. Конечно, это было не нормально. Но разве тебе нужно было его бить? Он мой лучший друг.

Господи Иисусе, я не могу сейчас с ней разговаривать. — Поправка, он твой бывший друг. Ты больше никогда не увидишь этого ублюдка.

— Ты не можешь указывать мне, что делать, — утверждает она. Кажется, она окончательно забыла, как все устроено.

— Да, могу. Когда я в последний раз проверял, ты моя. Ты моя жена, Эмелия, и ты не будешь проявлять ко мне неуважение с этим мальчиком. Посмотрим, как тебе понравится, когда все поменяется.

Ее глаза расширяются. Я знаю, что был мудаком, когда говорил это, но сейчас мне все равно. Я пытался научиться быть нежным с ней, но это не работает, поэтому я буду играть жестко.

— Когда? — спрашивает она. — Когда ситуация изменится, Массимо?

Хорошо... пусть волнуется, что я изменю. Но шутка, блядь, на мне. Даже если бы я хотел, я бы не смог ей изменить. Но ей это знать не обязательно. Она может вариться в своих мыслях.

Я слишком возбужден от ярости и ревности, чтобы быть рядом с ней, поэтому я поворачиваюсь и ухожу. Прежде чем я дохожу до двери, я слышу, как что-то ломается. Я оборачиваюсь и вижу, что она разбила вазу о стену.

— Куда ты идешь? — требует она, но я не отвечаю. — Ты идешь к ней? Габриэлле?

Я ухожу и закрываю дверь. Выйдя наружу, я слышу, как она срывается, но продолжаю идти.

* * *

Свою первую брачную ночь я провожу в стрип-клубе.

В офисе.

Я заказываю пиццу и пиво и смотрю классические фильмы, пока не засыпаю за столом.

На следующий день рано утром меня будит телефон. Он жужжит прямо у моей головы на столе. Это Тристан.

— Эй, чувак, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал как дерьмо.

— Эй, у нас проблема, — отвечает он.

Я резко выпрямляюсь. Мои первые мысли — об Эмелии.

— С Эмелией все в порядке? — выпаливаю я. Это глупый вопрос, ведь я должен быть с ней.

— Это не она, а ее друг. Он мертв.

У меня пересыхает во рту.

— Что? — Я встаю, сбивая коробку с пиццей на пол.

— Сотрудник полиции сказал, что его нашли в переулке Ворона.

Глава двадцать седьмая

Эмелия

Как только я вижу лицо Массимо, я понимаю, что что-то не так.

Что-то случилось.

Взгляда его глаз и бледность его оливковой кожи достаточно, чтобы заставить меня отбросить в сторону свою ярость по поводу того, где он провел нашу первую брачную ночь.

Уже поздний вечер, и он только что вернулся домой. Я проигнорировала тот факт, что его волосы неряшливы, как если бы он провел ночь в постели с той женщиной.

Он заходит в спальню, подходит прямо ко мне у окна и берет меня за руки.

Он удерживает мой взгляд. Я точно знаю, что случилось что-то очень плохое.

— Что случилось? — спрашиваю я, боясь услышать это, не зная, что он собирается мне сказать, чтобы сломать меня.

— Мне жаль, — говорит он. — Мне так жаль, Эмелия. Произошло кое-что плохое.

Я смотрю на него, пытаясь предугадать, что он собирается сказать. Он не выглядел бы таким сломленным, если бы что-то случилось с моим отцом, и я не думаю, что он выглядел бы так, если бы он изменил мне.

Я не думаю, что он бы извинился. Если подумать, я не могу вспомнить, чтобы он когда-либо говорил это слово.

— Что случилось? — снова спрашиваю я.

— Это… Джейкоб.

Я выдергиваю свою руку из его, и дыхание слетает с моих губ.

— Джейкоб… Что случилось с Джейкобом? Ты сказал, что отпустил его.

— Верно. Я отпустил его, но я не знаю, что случилось. Мне позвонили сегодня утром, эм… Эмелия, он умер.

Колени подгибаются, и я падаю на землю с открытым ртом. Гамма эмоций захлестывает мое тело, и шок пролетает сквозь меня, врезаясь в каждую щель моего существа.

— Нет… нет, — качаю я головой.

Он опускается на землю и смотрит на меня. — Мне жаль…

Мои руки взлетают ко рту, и слезы подступают к горлу.

Джейкоб.

Мой Джейкоб умер?

Это не может быть правдой.

— Он не может быть мертв. Ты же мне говорил… — Мой голос срывается, когда я вспоминаю с идеальной ясностью, что сказал мне Массимо. — Ты чудовище. Ты говорил мне, что я больше никогда его не увижу. Ты это имел в виду?

Когда он ушел отсюда вчера вечером, он выглядел разъяренным, готовым убивать. Я отступаю от него на руках, пока не могу стоять, затем отступаю с его пути.

— Нет. Я его не убивал. Его застрелили. Он был… там, где ему не следовало быть, и знал то, чего не должен был знать.

Я плачу сильнее. Бедный Джейкоб.

Это не может быть правдой. Мой бедный друг. И почему он умер? Из-за меня.

Массимо тянется ко мне, чтобы прикоснуться, но я отстраняюсь.

— Где ты был? Как удобно, что ты бросил меня после того, как мы поссорились, а потом мой лучший друг сегодня оказался мертвым?

— Я был в клубе всю ночь.

— Клуб. Ты правда ходил в клуб в нашу первую брачную ночь? — кричу я.

— Мой клуб. Renovatio.

Мои глаза широко распахнулись. Я знаю этот клуб, не потому что я когда-либо там была, и не потому что я знала, что он принадлежит ему. Я слышала, как друзья Джейкоба говорили о нем. Это стрип-клуб.

Я поднимаю руку и бью его с такой силой, что на моих пальцах остается след, как в тот день несколько недель назад.

— Ты ублюдок. Даже не прожил целый день в браке, и все испортил. Я тебя ненавижу. Я не должна была тебя знать. Я не понимаю, почему ты не мог найти другой способ отомстить моему отцу.

Мне все равно, что я ему говорю. Моя душа разбита. Мой лучший друг мертв. Джейкоб пытался предупредить меня, что я в опасности, а теперь он мертв.

— Эмелия… — Он тянется ко мне, но я отскакиваю от него.

— Отвали от меня. Убирайся к черту.

Дверь открывается, и Кэндис стоит там, заглядывая, чтобы увидеть, что происходит. Я бегу прямо в ее объятия и плачу, чувствуя, как мое тело ломается, когда я думаю о Джейкобе.

Он мертв. Я не могу в это поверить. Я просто не могу.

И это моя вина.

Это моя вина, что его больше нет.

Я слышу его слова сейчас. Он говорит мне, что любит