меня. Я ничего не сказала в ответ. Я не могла, потому что я отдала не тому мужчине свою любовь.

Монстру.

* * *

— Хочешь еще? — спрашивает Кэндис, глядя на пустую чашку горячего шоколада.

Она сделала его очень сладким, а Присцилла испекла печенье. Они обе говорили, что сладкое полезно при шоке. Мама говорила то же самое.

— Нет, — хриплю я. Больно говорить.

Мы уже несколько часов на террасе. Я уже съела коробку салфеток и тарелку печенья, которое, как я знаю, было вкусным, но у меня не тот вкус, и я не смогла почувствовать сладость.

Я ела только для того, чтобы чем-то занять руки, и жевание, казалось, отвлекало меня от боли утраты.

— Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

— Нет, спасибо, что посидела со мной. У меня… не так много друзей. У меня был только он. Всю мою жизнь нас было только двое.

— Я понимаю. Мне так жаль, что его больше нет. Мне так жаль, — говорит она.

Она знает, что я думаю, что это сделал Массимо. Она также знает, что я знаю, что она не верит, что он это сделал.

— Спасибо.

— Эмелия, поговори со мной. Я думаю, это единственный день, когда ты можешь поговорить со мной по-настоящему, и ни единого слова не будет сказано против нас обоих.

Я опускаю голову и подношу руки, как будто пытаюсь удержать остаток своего сердца вместе. Когда я смотрю на нее, я не вижу ничего, кроме искренней заботы в ее глазах.

— Я просто хотела бы никогда не ввязываться в эту историю. Джейкоб был бы жив. Он был из нашего мира. Он знал, что не стоит делать определенные вещи, но он был напуган, потому что думал, что я в опасности. Он бы сделал для меня все, что угодно.

— Ты не можешь винить себя, Эмелия. Если он был из нашего мира, то он знал, чем рискует и ты не можешь винить себя за то, что не можешь контролировать.

— Я просто чувствую себя ужасно. — Я смотрю на Кэндис и решаю задать вопрос, который крутится у меня в голове, о Массимо. Может быть, я просто не хочу верить, что он мог причинить мне такую боль. — Ты не думаешь, что Массимо убил его?

Она качает головой.

— Я не знаю. Может быть, если бы это было несколько недель назад, то да, до того, как он узнал тебя, я бы не задавалась этим вопросом. Это было бы моей первой мыслью. Что-то изменилось в нем, когда ты появилась. Да, он был трудным, и да, с ним все еще трудно иметь дело, но… я не думаю, что он убил его. Это причинило бы тебе слишком много боли.

Я качаю головой. — Он обо мне так не думает.

— Я не могу говорить об этом, но я знаю его достаточно долго, чтобы знать его как человека. Я не согласна с большинством вещей, которые он делает, но если есть что-то, в чем ты можешь рассчитывать на Массимо, так это то, что он говорит правду. Либо он скажет тебе правду, либо ничего не скажет. Это его единственное спасительное достоинство. Он не лжец.

Я сжимаю губы и смотрю на море, а легкий бриз касается моих щек.

Массимо не лжец…

Я сейчас не могу думать и осмысливать что-либо, даже если я знаю, что она права.

За все время, что я знаю Массимо, он ни разу мне не лгал.

* * *

Сон так и не пришел прошлой ночью. Я провела время, перечитывая сообщения Джейкоба.

На которые я так и не ответила.

Все сто.

Я пошла в комнату и села у окна, не двигаясь, за исключением тех случаев, когда нужно было сходить в туалет и попить воды.

Массимо не вернулся, чтобы увидеть меня. Я даже не знаю, был ли он дома или ушел и вернулся в свой клуб. Боже… Я не могу поверить, что он владеет этим клубом.

Я выбрасываю все это из головы. Такое дерьмо ничего не значит, учитывая то, что случилось с Джейкобом.

Мне нужно увидеть его семью. Даже если мне придется переплыть море, я должна увидеть их, увидеть, как они. Я могу представить, как его родители и братья были опустошены. Все его любили.

Дверь скрипит и открывается. Я оглядываюсь и вижу, как входит мой дорогой муж.

Итак, он здесь.

Я приняла в уме, что, возможно, он не убивал Джейкоба, но я все еще злюсь, потому что это все еще его вина. Он подходит ко мне, пока я смотрю на него. Я не знаю, о чем мы будем спорить сегодня. Но я хочу подробностей. Я хочу знать больше.

— Я пришел проверить тебя, — говорит он.

— Ты только что вернулся из клуба? Ты опять был там всю ночь? — спрашиваю я, не в силах скрыть ярость в своем тоне.

— В ту ночь я был один. Я пошел в свой офис и пробыл там всю ночь. У меня есть кадры, где я был там, но я не собираюсь заходить так далеко. Когда я тебе что-то рассказываю, я ожидаю, что ты мне поверишь, — говорит он холодно и ровно.

Я отвожу от него взгляд. Однако он предпочитает сесть передо мной, чтобы я не могла скрыться от его жесткого голубого взгляда.

— Я не убивал его, Эмелия, — говорит он. — У меня нет алиби относительно предполагаемого времени смерти, потому что я был за рулем, так что если только камера не засняла меня по дороге в клуб, я немного влип, когда дело доходит до того, веришь ли ты мне или нет, но это мое слово. Когда я сказал, что ты больше его не увидишь, я не это имел в виду. Могу ли я попросить тебя подумать о том, что я говорю? — Его взгляд цепляется за мой.

Я вдыхаю и медленно киваю. Я пока не готова быть с ним в порядке, потому что все далеко не в порядке. Мы никогда не были в порядке с самого начала.

— Что тебе нужно? — спрашивает он.

— Мне нужно больше информации. Ты сказал, что он был там, где ему не положено быть, и знал то, чего ему не следовало.

— Эмелия, я хочу дать тебе некоторый контекст. Но больше я тебе ничего сказать не могу.

— Почему?

— Есть причина, по которой мы не пускаем женщин в бизнес. Есть вещи, о которых вам не следует знать.

Я уже слышала эту мантру раньше,