— Учти, я не прощу тебе унижения, — произнес он могильным голосом. — Изабелла, Изабелла… Я же люблю тебя, — вырвалось у него нечто человеческое. — В последний раз умоляю тебя, снизойди до меня!

— К чему эта патетика, Флориан? — удивленно подняв бровь, заметила Изабелла. — Я уважаю тебя как человека, — но не желаю с тобой спать. Если не хочешь сохранять хорошие отношения, то давай будем относиться друг к другу как незнакомцы. Зачем нам ненависть и вражда?

Архиепископ скривился в странноватой усмешке.

У Изабеллы, несмотря на тридцать градусов жары, по коже пробежал мороз. Возможно, она поступила крайне неосмотрительно, превратив Флориана Эльпараисского во врага? Но не должна же она соглашаться на предложение каждого мужчины, который захочет переспать с ней?

— Прощай, дорогая Изабелла, — произнес он. — Я чувствую, что мы с тобой еще пересечемся. И запомни — ты отвергла меня! Я любил тебя, а ты растоптала мою любовь!

Он вышел, громко хлопнув дверью. Изабелла налила себе немного апельсинового сока со льдом, продолжая думать о признании Флориана. Его необыкновенная реакция пугала ее. Обычный мужчина, конечно бы, оскорбился, что женщина отвергла его, но говорить такие слова, клясться отомстить… Скорее всего, у него в юности была несчастная любовь, и вот он нашел новый предмет обожания — Изабеллу.

Когда же и она отвергла его, он, явно переоценивающий свои возможности, воспринял это как смертельное оскорбление. Но что он может ей сделать? Отлучить от церкви, предать анафеме, заклеймить как вавилонскую блудницу? Пожалуй, нет. Флориан не захочет, чтобы вся эта история с сумбурным признанием в любви выплыла наружу. Это помешает в первую очередь ему.

Но пришла пора забыть о братьях ди Сан-Стефано.

Изабелла не желала иметь что-либо общее ни с одним, ни с другим.

На следующий день, когда она приехала в студийные помещения, дабы готовиться к новому эфиру «Прямого разговора», ее ждало крайне неприятное известие.

Продюсер канала вызвал ее к себе в офис и сказал:

— Изабелла, президент Сантьяго поставил перед нами ультиматум: или он закрывает весь наш канал, или мы вычеркиваем из сетки вещания твое ток-шоу.

Она ждала подобного развития событий. Ее популярность после назначения на пост министра средств массовой информации и неожиданной отставки била все рекорды, она была, как свидетельствовали опросы общественного мнения, самым популярным человеком в Коста-Бьянке. Это стало крайне опасно. Опасно иметь такую популярную соперницу. Кроме того, Теодор Коваччо не мог простить ей давнишнюю обиду. Все сплелось в единый клубок.

— И какое решение ты принял? — спросила она продюсера, своего бывшего любовника. Тот медлил с ответом. Изабелла его подбодрила: — Я же вижу, что боссы уже решили, кто покинет канал. Так что не тяни, а говори. Будь хотя бы один раз в жизни мужчиной.

Продюсер, вздохнув, протянул ей текст постановления, согласно которому ток-шоу «Прямой разговор» прекращало существование в связи с нерентабельностью и отсутствием зрительского интереса.

— Вы не только хотите лишить меня работы, вы еще хотите и унизить меня, — прошептала Изабелла, чувствуя, что у нее кружится голова. — Моя программа одна из самых популярных, канал делал на ней большие деньги, и теперь неожиданно выяснилось, что она не пользуется спросом у телезрителей. А двенадцать тысяч писем, которые я получила за прошедший месяц? А номинация на «Серебряную пчелу», элитарную журналистскую награду в Коста-Бьянке?

Это что, фикция, иллюзия, сон?

Ее голос едва не сорвался на крик. Продюсер налил ей в бокал минеральной воды и заверил, что все нормализуется.

— Тебе не стоило идти против Сантьяго и давать в эфир интервью с Алексом Коваччо. Ты же знаешь, что его отец, Теодор, и без того ненавидит тебя. Ты только подлила масла в огонь, Белла. Мы все в шоке, но Сантьяго не шутит. Если мы не закроем ток-шоу, то завтра закроют наш канал. Мы и так висим на волоске после прихода к власти нового президента. Мы уже подумали о тебе.

Он протянул ей еще несколько листов.

— Ты сейчас уйдешь в творческий отпуск, а затем поедешь работать на провинциальном канале, организуешь вечернее ток-шоу для домохозяек…

— Чья это идея? — спросила Изабелла. — Наверняка Теодора. Он хочет унизить меня. После того успеха, который я пережила, после разоблачительных репортажей и съемок в тюрьме, которую бомбит военная авиация, ты предлагаешь мне ехать в провинцию и беседовать о рецептах приготовления пирога из папайи и изменах мужа со служанкой? Извини, но я не пойду на это.

— Ну, тогда нам больше нечего тебе предложить, Изабелла.

Продюсер, словно готовый к ее отказу, выудил еще один лист и вручил его Изабелле. Она пробежала его глазами. Решение об увольнении. Она взглянула на дату — вчерашняя.

— Надо же, вы все предусмотрели, знали, что я ни за что не соглашусь на ваши условия, и уже уволили меня. А я когда-то думала, что могу найти с тобой счастье.

Изабелла подошла вплотную к продюсеру. Тот, ожидая, что она поцелует его на прощание, улыбнулся. Вместо этого Изабелла вылила на него минеральную воду из бокала.

— Сумасшедшая, что ты делаешь! — закричал он.

Изабелла похлопала его по щеке и сказала:

— Запомни, мой дорогой, Изабелла Баррейро просто так не сдается. Вам придется помучиться, чтобы выкинуть меня на улицу. Меня боготворят в фавеллах.

Я призову к неподчинению, к забастовкам…

— Не делай этого, Белла, — устало произнес продюсер. — Учти, Сантьяго и Коваччо-старший настроены весьма серьезно. Они пойдут на любые меры, чтобы нейтрализовать тебя. И мне не хочется посылать тебе венок из орхидей на похороны.

Изабелла жестоко ошиблась, считая, что является важной и незаменимой персоной. Ток-шоу закрыли, но ни одна из газет, ни один из телеканалов не выразили по этому поводу протест. Президент Сантьяго держал под своим неусыпным контролем все средства массовой информации. Тот, кто выступал против него, немедленно увольнялся или бесследно исчезал.

Никаких протестов на улицах не было, в провинции несколько сот крестьян, которые привыкли видеть Изабеллу два раза в неделю по старенькому телевизору, вышли к ратуше в своей деревушке с плакатами, на которых было написано: «Верните нам нашу Беллу». Их разогнала полиция, многих арестовали и осудили по политическим статьям за антиконституционную деятельность.

Изабеллу поддерживала цивилизованная заграница. Протесты пришли из соседних южноамериканских государств, из Америки, Германии, США и даже Японии.

Но президент Сантьяго, который фактически превратился в диктатора, заявил, что внутренняя политика частного канала находится не в его компетенции и закрытие нерентабельной программы не более чем верное решение хозяйствующего субъекта.

С ужасом, огорчением и обидой Изабелла была вынуждена запереться в эльпараисской квартире. Она пыталась подать в суд на незаконное увольнение, но судья отклонил ее жалобу, сославшись на отсутствие в уголовном кодексе республики нужной статьи. Она писала президенту Сантьяго, но гробовое молчание было красноречивее любого пространного водянистого ответа.