— И я тебя попрошу, папа́, напиши всё что тебе известно об управляющих системах, а также о вычислительных системах.

— Серёжа, ты меня удивляешь. С чего это ты решил, что мне что-то известно о таких системах?

— Всё просто, папа: я люблю наблюдать за людьми, и, ты уж прости, но ты у меня один из главных объектов наблюдения.

Я вскинулся.

— Не тревожься: если о других людях я делаю заметки, то о тебе — никогда. Я понимаю, что такие записи могут очень навредить и тебе, и нашей семье и России.

— И что же ты углядел?

— Нечто такое, о чём разве что Власьев догадывается, да и тот вряд ли доверяет эти знания бумаге.

— И всё же.

— Я вижу, что тебе известно очень многое. Иногда, когда тебе докладывают о тех или иных международных событиях или кризисах, у тебя такой вид, что ты это слышишь не впервые. Скажем так: как будто ты когда-то читал, прочно забыл, и вот тебе напомнили. Такой же вид у тебя, когда ты слушаешь сообщения учёных или изобретателей. А когда ты ставишь задачи конструкторам, я вижу, что ты видел то, что сейчас только получаешь создать.

— И многие ли видят то, что видишь ты?

— Вряд ли, папа. Насколько я понимаю, у меня талант видеть такие вот тщательно скрываемые человеком порывы, эмоции, движения. Я даже задумываюсь: может быть имеет смысл пойти работать в контрразведку или в полицию, чтобы разоблачать шпионов или преступников? Как ты полагаешь, папа?

— Я полагаю, дорогой сын, что использовать твой талант в разведке или в полиции — всё равно, что забивать гвозди микроскопом: и неудобно, и расточительно дорого. Твой талант выше. Я уверен, ты станешь полезен в области государственного управления. Наследником престола тебе не быть, сам понимаешь почему.

Сергей понимающе кивнул, а я продолжил:

— Зато тебе нужно набраться знаний и опыта, и ты станешь фактическим руководителем нашего государства. Очень может так сложиться, что пост министра ты займёшь через несколько лет, а вот премьер-министром станешь годам к тридцати пяти — сорока. Но предупреждаю сразу: с этого дня твоё детство и юность закончились, изволь начинать жить по-взрослому.

В дверь постучались, и вошедший в салон Андрей Ефимович доложил:

— Пётр Николаевич, к Вам просится на аудиенцию посол Второго Рейха Герберт фон Бисмарк.

— Просите его через минутку, я должен закончить важный разговор с сыном.

Андрей вышел, а я продолжил:

— Задание на построение алгоритмов к автопилоту — твоя первая учебная задача, даю тебе на неё год. Вторая задача такая: создание сети аэроклубов в России, а потребуется — у наших союзников, для обучения пилотов дельтапланов. Кстати, найди химиков, они должны будут создать эффективные инсектициды против саранчи и других вредных насекомых. Кроме того, требуются вещества, ускоряющие увядание подсолнечника и кукурузы — они будут применяться перед уборкой этих культур. О, ты записываешь? Правильно. Склерозник — очень полезная штука. Ну и неплохо бы создать удобрения, которые будут распыляться с воздуха. Реализация этой задачи от тебя зависит мало, но подумай, как можно её ускорить. И последнее: твои наблюдения верны. Я подтверждаю их истинность. Но правду я тебе пока сказать не могу. Не время. Когда и если станешь премьер-министром, а этот пост ты должен получить собственными достоинствами, я обещаю тебе рассказать всю правду о себе. Если я к тому времени умру, тебе передадут записи, где будет написана правда. Ты согласен?

— Да, папа.

Сергей вышел, и на пороге возник Герберт фон Бисмарк. Вопреки обыкновению трезвый и не мрачный.

— От всей души приветствую Ваше императорское величество.

— Очень рад видеть Вас, князь. — ответил я вставая в знак уважения к должности и титулу посетителя — Присаживайтесь где Вам удобнее. Коньяк, вино, а может просто кофе или чай?

— Если можно, чай. Здесь я пристрастился к чаю по-русски, с лимоном.

— Да, я тоже люблю такой чай. Вам пирожные или булочку с маслом?

— Если уж по-русски, то с баранками и вареньем. — широко улыбнулся фон Бисмарк.

Я нажал на кнопку, и в микрофон продиктовал заказ.

— О! Вы используете телефон? Это должно быть удобно.

— Да, князь, это действительно очень удобно, рекомендую.

Поговорили о том, о сём, пока нам принесли чай, баранки, варенье и набор узбекских сладостей, до которых я был большой охотник в той жизни, а здесь организовал сеть магазинов узбекских товаров, в том числе и сладостей. Все оказались довольны: поставщики из Бухары, Самарканда, Ферганы и других городов — рынком сбыта, склонного расширяться, а покупатели — высочайшим качеством товаров при весьма умеренной цене. А очередной протеже господина Сытина — хлопотной, нервной, но при этом отлично оплачиваемой должностью.

— Попробуйте халву, князь. Это прекрасная сладость, практически неизвестная в Европе.

Перепробовали всё, после чего перешли к делу.

— Князь, Ваш сегодняшний визит следует рассматривать как официальный, или его можно продолжить в дружеском ключе?

— Я бы предпочёл именно дружескую беседу, хотя не скрою, вопросы будут затронуты весьма