— Да, Пётр Николаевич, не сумел. Я несколько раз подходил к ней, но даже рта не раскрыл, увы. Я боевой офицер, но рядом с нею я теряю всю свою волю.

— Извините, но тут я помочь ничем не могу. Хотя… Я попрошу дочь поговорить с Вашей избранницей, и если Вы ей не отвратительны, что вряд ли, она как-то даст знать что не против ухаживаний, а там уж сами, Герберт, Вы уже не мальчик.

— Благодарю Вас, Пётр Николаевич, такая помощь мне действительно необходима.

— Скажу больше: если Ваш батюшка снова будет против, я заберу Вас к себе на должность имперского канцлера, так ему и скажите. Отто фон Бисмарк потеряет сына, а Германия выдающегося государственного деятеля.

На том мы и расстались. Герберт фон Бисмарк не того полёта птица, чтобы ради него разводить такой сыр-бор, но почему бы не польстить послу дружественной страны? Да и в беседе с отцом у него будет сильный козырь: всем известно, что я слов на ветер не бросаю. К тому же, этот брак, если он сладится, вполне полезен для межгосударственных отношений, так что похлопочу.

* * *

А в Петербурге меня встретил посол Японии, приехавший во главе внушительной делегации: военные, промышленники и даже учёные.

Для начала, как водится, посол предъявил свои верительные грамоты, и я провёл парадную аудиенцию, призванную показать, что Японию я воспринимаю как серьёзного игрока в Тихоокеанском регионе. Многие чиновники и вельможи удивились такому вниманию в послу заштатной азиатской страны, до сих пор не демонстрировавшей никаких успехов. Впрочем, многие вспомнили мой отзыв о Японии в памятной статье, ответе на открытое письмо графа Льва Николаевича Толстого. В той статье я хвалил Японию за высокую образованность и предрекал ей процветание, в случае, если она покончит с военно-феодальной верхушкой.

Ну и что бы вы думали? Японцы последовали доброму совету, и собравшись с силами в течение месяца вырезали всех сёгунов, заодно с приближёнными. В яростной мясорубке погибло более двухсот тысяч человек, а после было казнено ещё столько же, это не считая нескольких сотен харакири высокопоставленных вельмож, совершенных по прямому приказу императора.

И вот теперь японцы здесь. Мы провели предварительные переговоры, утрясли позиции, в смысле выяснения что им хочется, и что мы можем им дать. Оказалось, что немало. Японцы решили строить для себя авианосный флот, а ещё они желали приобрести лицензии на лучшие корабли. Кроме того, они хотели строить у себя крейсера наших типов: лёгкие, средние и тяжёлые. Требовались им и грузовые суда, но эти проекты японцы хотели заказывать в Германии. Но паровые турбины для всех кораблей японцы желали брать у нас, правда с условием, что мы продаём им лицензию и строим в Японии заводы по производству турбин. Дело хорошее, я согласился. Часть оборудования, кстати, Япония получала в Англии — это часть наших репараций, уступленная другому получателю.

Ещё Японии требовались авиационные, автомобильные, тракторные и мотоциклетные заводы. Это мы запросто: собственное станкостроение у нас уже оперилось и встало на крыло, так что станки и целые заводы мы производим быстро и качественно. Замахнулись японцы и на моторостроение, но не думаю, что у них ближайшие десять-пятнадцать лет получится что-то внятное: мы начинали не с нуля, но и то моторо- и станкостроение далось нам большой кровью.

После согласования всех позиций я наконец-то встретился с японским послом. Официально, поскольку до того я раз двадцать разговаривал с ним по телефону, и дважды мы встречались инкогнито. Японцам был предложен вариант раздела региона: Корея остаётся суверенной, и будет находиться в зоне нашей ответственности. Маньчжурию мы оккупируем, а Китай до устья Хуанхэ будет зоной нашей ответственности. От Хуанхэ на юг — зона ответственности Японии, вплоть до Бангладеш. Исключением является только Вьетнам, которые признаётся русским вассалом, и колонии Испании. Японец приехал в расчёте на долгий торг по поводу Кореи, но ему предложили вместо Кореи столько всего вкусного, в том числе и модернизацию армии, что он на неделю заперся в шифровальном отделе посольского телеграфа. В сущности, он мог и не шифроваться, поскольку я получал ежевечерние сводки о его переговорах с Токио, и общий вывод этих переговоров был как нельзя более благоприятный для нас: послу было велено соглашаться практически на всё. Единственное требование Японии было — не оккупировать Корею, поскольку она есть «кинжал приставленный к сердцу Японии»[24]. Требование для России не принципиальное, и мы на него согласились легко. Впоследствии Россия заставила корейского императора Коджона, он же Кванму[25], отказаться от армии и флота, оставив только полицейские силы, надо признать весьма мощные, и пограничную стражу с приличным флотом сторожевых кораблей. Таким образом, мы с Японией получали вполне безопасное буферное государство, где и мы и японцы могли вести хозяйственную деятельность.

Поделив Дальний Восток с Японией, мы обезопасили свой тихоокеанский тыл, и появилась возможность его заселять и обустраивать. А кроме Дальнего Востока у нас появилась возможность заселять и обустраивать Австралию. Туда мы отправили почти сто тысяч казаков с семьями из упразднённых Уральского и Оренбургского казачьих войск. Это те, кто решил служить, сохраняя привилегии казаков, а остальные перешли в разряд крестьянства. Бунтовать никто не стал: суровый урок Донского усмирения пошел впрок. В Австралию же отправились и двадцать тысяч горцев Северного Кавказа, которые посчитали опыт своих собратьев, ставших синьцзянскими, уйгурскими и тибетскими казаками удачным. Ещё бы! Каждый получал большой земельный надел, дом с надворными постройками, скот, семена и избавление от налогов, а взамен от него требовалось лишь несение пограничной службы, которая не сахар и не мёд, но всяко лучше прежней жизни.

Кстати, с такими темпами переселений, Северный Кавказу нас скоро опустеет, и нужно будет браться за Южный, правда, из грузин и армян, насколько я их знаю, хреновые бойцы.

В общем, с Японией достигнуто полное взаимопонимание, и японская дипломатическая миссия отбыла домой на подаренном их