то есть волей. Агентность, свобода действий, волеизъявление, намерение – все эти термины, похоже, сводятся к одному общему понятию. Это понятие – целенаправленное действие, то есть не случайное поведение, а движение, которое направляется намерением, то есть телеология. Теперь мы знаем, что эта телеология не результат воздействия некой мистической силы, а естественный продукт адаптивной информации, закодированной в самой механике жизни. Но все ли целенаправленные движения эквивалентны?

Мы не задумываемся, когда поднимаем руку, чтобы почесать ею голову, но во многих других случаях задумываемся. Когда вы решаете поднять руку в качестве намеренного проявления свободной воли, тогда это действие является сознательным, а не чисто рефлекторным или инстинктивным. Похоже, что в одном случае вы в гораздо большей степени являетесь автором своего действия, чем в другом.

Когда рука поднимается без осознанной мысли, это происходит потому, что такое поведение запрограммировано заранее и не требует того, что когнитивные психологи называют произвольным контролем. Произвольный контроль, также известный как когнитивный контроль или исполнительный контроль, означает способность регулировать эмоции, поведение и когнитивную деятельность. Этот тип высокоуровневого контроля, по-видимому, требует осознанности, по крайней мере, обычно. Сознательное представление противоречивой информации может также позволить агенту принимать высокоуровневые решения в ответ на проблемы, для которых нет заранее запрограммированного решения, поскольку агент, возможно, никогда раньше с ними не сталкивался. Моделируя различные сценарии «мысленным взором», мы можем выбрать оптимальное решение и поведенческую реакцию для новой ситуации.

Итак, мы, по-видимому, должны провести важное разграничение. Иногда целенаправленное поведение осуществляется без сознательных усилий. Оно просто происходит. Вы чувствуете зуд и чешетесь. Для этого не требуется сосредоточенных мыслей. Мы видим, что, судя по всему, существуют уровни агентности. Не всякая агентная причинность изначально одинакова, поскольку возникают более высокие уровни контроля, предоставляющие агенту новые степени свободы. Агент с когнитивными способностями человеческого уровня может использовать свое сознание, чтобы представлять себе варианты нового будущего и воплощать это воображаемое будущее в жизнь, например когда у кого-то появляется идея для нового фильма, бизнеса или научной теории, меняющей мир.

В двадцатом веке философы и когнитивисты давали механизму агентной причинности разные названия, такие как нисходящая причинность, причинность, направленная сверху вниз или (при рассмотрении организмов с нервной системой) ментальная причинность. Мы уже видим, что различные уровни естественным образом отражаются в терминологии, потому что ментальная причинность, надо полагать, неприменима к существу без мозга, такому как бактерия.

Однако, поскольку общее понятие об агентах, обладающих причинной силой, не согласовывалось с детерминистской моделью, ставшей знаменитой благодаря Лапласу, то научное сообщество по большей части отвергало идею нисходящей причинности в какой-либо форме. Вспомните из предыдущей главы, что во вселенной Лапласа всякая причинность направлена «снизу вверх», то есть движения частиц, из которых состоит система на нижнем уровне, полностью определяют поведение системы высокого уровня – агента. Нисходящая причинность, напротив, означает, что система более высокого уровня оказывает физическое влияние на поведение своих низкоуровневых компонентов.

Даже Дэниел Деннет, посвятивший свою карьеру объяснению того, как естественный отбор генерирует биологическую информацию, наделяющую адаптивные системы причинной силой, отверг агентную причинность как «нечеткую философскую концепцию» без прочной механистической основы. Это утверждение он сделал в 2014 году в беседе о свободе воли с философом и нейроученым Сэмом Харрисом, который отрицает свободу воли, несмотря на то, что сам Деннет убежден в реальности свободы воли! Но как может агент обладать свободой воли, не имея причинной силы?

Такая противоречивая позиция называется компатибилизмом, а поскольку она пытается примирить жесткий детерминизм со свободой воли, ее проще всего описать поговоркой «и рыбку съесть, и косточкой не подавиться». Но любая незрелая идея, именуемая компатибилизмом, хотя бы отчасти верна, тогда как вера в жесткий детерминизм в сочетании со свободой воли – это иллюзия, ошибка по всем фронтам. За последовательность в неправоте премий не дают, если не считать «премии Вольфганга Паули» за ошибочность, который часто комментировал работы своих коллег словами: «Это не только неправильно, это даже не дотягивает до ошибочного!» Деннет, тоже никогда не отличающийся робостью или мягкостью выражений, однажды сказал:

Некоторые даже постулируют не упоминаемый в большинстве источников (и почти не поддающийся анализу) феномен под названием «агентная причинность», при котором свободный выбор каким-то образом обусловлен агентом, а не событием в истории агента. Один из сторонников этой позиции, Родерик Чизем, откровенно признает, что с этой точки зрения всякий свободный выбор есть «маленькое чудо» – неудивительно, что эту школу мысли поддерживают в первую очередь глубоко религиозные философы, а почти все остальные избегают 1.

Сегодня это уже далеко от истины, и теоретические труды по нисходящей причинности физиков Сары Уокер и Джорджа Эллиса, а также нейроученых Джулио Тонони и Эрика Хоэля привлекают «тяжелую артиллерию» – новые отрасли математики, такие как причинный анализ и байесовская статистика, чтобы демистифицировать агентную и ментальную причинность.

Идеи об агентности и причинности восходят к Аристотелю, хотя модернизировать эти квазимистические представления ученые начали в девятнадцатом веке. Среди этих ученых – великий психолог Уильям Джеймс, а также британские представители эмерджентизма, такие как Конви Ллойд Морган, выделявшие различные уровни агентной причинности. Но термин «нисходящая причинность» появился лишь примерно в 1960-х годах, сначала у Нобелевского лауреата Роджера Сперри – нейропсихолога, известного исследованиями с рассечением полушарий мозга, которые он проводил вместе с работавшим под его началом нейробиологом Майклом Газзанигой. Дональд Кэмпбелл, разработавший концепцию эволюционной эпистемологии, последовал его примеру, а также вдохновил Поппера принять эту идею. Сперри подробно описал то, что он называл эмерджентным нисходящим каузальным контролем, который Кэмпбелл переименовал в нисходящую причинность, а каузация сверху-вниз – это просто другой способ сказать то же самое. Причинная эмерджентность – модный термин двадцать первого века, используемый для описания возникновения агентной причинности и вновь вызывающий ажиотаж вокруг очень старой проблемы.

Ближе к концу своей карьеры, вопреки материализму, Сперри начал называть себя сторонником ментализма, однако не следует понимать это так, будто он стал дуалистом в традиции Декарта. Скорее наоборот: Сперри предлагал форму многоуровневого монизма – точнее, расширение физикализма, – рассматривая разум как нечто онтологически новое и реальное во Вселенной, но в равной степени физическое. Вопрос о том, считать ли эту философию Сперри более мягкой формой дуализма, называемой дуализмом свойств, или расширенным физикализмом под названием «многоуровневый монизм», – это своего рода семантическая игра. В отличие от субстанциального дуализма Декарта, постулирующего существование двух фундаментальных субстанций – материи и духа, – дуализм свойств утверждает, что существует только одна физическая субстанция, но способная обладать двойственными свойствами – физическими и ментальными, – которые каузально взаимодействуют. Модели, предлагаемые этими двумя, казалось бы, противоположными философскими концепциями – дуализмом свойств и