«Люблю… Люблю, – думала Исида. – Как же люблю этого мальчика. Ему больно…» Огляделась, положила пальцы на его рукав. «Отель?» Отдёрнул. Двинул от себя вино. Гадкое, жжёным пером воняет, невозможно пить. Заказали другое.

Вместе с Кусиковым кривлялся у зеркала «смеха». Строили друг другу рожи, как дети. Зеркало то вытягивало фигуру и лицо, то делало непомерно толстым. Рассматривал грохочущие аттракционы – они сверкали огнями, как в аду. Думал: «Зачем этим бюргерам это надо? Чтобы испугаться хоть на мгновение?! Они бы в Россию, к нам поехали!!! Так бы испугались, что пятки до границы сверкали бы. А он, зачем он тут?! Что все его стихи, вся его терзающаяся душа им? Вот этим сытым бюргерам?! Да они плевать на него хотели. Им и без него прекрасно живётся. Свинская жизнь – она самая приятная… Да и разве поймут чего в них?! Пропасть между ними. Только не бутафорская, как для людей в этом падающем вагончике, а самая настоящая…»

Исида, склонив голову к нему на плечо, лепетала: «Mais dismoi souka… Dismoi sterva…» Заглядывала в глаза, ждала поцелуя. Наташа, жена Толстого, смеялась. Сергей смущался.

– Любит, чтоб её ругал. А ещё мы дерёмся…

Отпихнул Исиду.

– Думает, что русская любовь – такая… Но, понимаете, Наташа… Это всё не всерьез… Понимаете? Хотя ни одна женщина на свете так не выводила меня из себя… И поцелуи утомляют, ей богу!!! Стерва! – хлопнул Исиду по упругой спине.

Во всём его отношении была грубоватая, снисходительная нежность, за которой пряталось что-то совсем иное…

– Да она просто баба! Знаете, милая, какое это ласковое слово – баба… У мужика сначала мама, а потом баба. Исида – самая настоящая русская баба.

И смеялся.

Горького узнавали. Ходили за ним, как за клоуном. Ему это надоело, и он простился со всей компанией. Жал Сергею руку. Видел: тот пьян уже вдребезги. Рука слабая, будто ватная, и улыбка такая тающая, лунная, беспредметная… Пьян!

Сергей долго думал, разглядывая красные винные «ножки», стекающие по бокалу. Вспоминал весь день, эту встречу с Горьким. Пьян он, конечно, не был… Вот – она уже стала историей. Напишет о ней Горький? Напишет… И напишет плохо… Нет, не удалось ему открыть сердце Горького. А есть оно вообще? Бог знает. Чужая душа – потёмки. Умный слишком и осторожный. Если он, Сергей, падать будет, ещё подтолкнет…

Подлил Кусикову вина.

– Пей, Сандро. Ну их, – махнул рукой вниз с силой. – Пушкин что сказал? Поэзия, брат, прости господи, должна быть глуповата. Она умников не любит.

Его белые парусиновые туфли – только в Москве верх щегольства, а здесь – просто смешны. Сергей быстро выучил дорогу к лучшим берлинским портным. В первый же свой поход в торговую галерею накупил массу всякой всячины: духи, которые обожал, и не одни, душистое мыло, от которого пришёл в восторг ещё в номере отеля, шарфы, полосатые штиблеты, барственные, пушистые халаты, белые сорочки в немыслимом количестве. Исида ахнула и расхохоталась. Столько за всю жизнь не сносить! А им ещё Париж предстоит! Что он там-то делать будет? Что ж, дитя… Развлекайся.

С каждым днём Сергей понимал всё больше: Россия падает в преисподнюю, не выбраться ей. Сандро ему рассказал, что все города Европы просто напичканы тайными агентами ВЧК. За каждым шагом, за каждым словом его, Сергея, следят наверняка. А он, что, думал, здесь свобода? Сергей задумался: кто следит?

– А вот Исида твоя, она – чей агент? Комиссаров ведь! – не унимался Сандро.

Сергей рассердился.

– Она баба! Просто баба! Самая русская из всех русских баб…

– А вдруг?

– А может, ты?!

В тот день старые друзья чуть не подрались.

Оставшись один, Сергей принялся думать. Исида, да она девочка. Ну и что, что ей за сорок. Всё равно – девочка. Усмехнулся: нееет, какой из неё агент? Все эмоции наружу. Он бы сам ей ничего не доверил хранить, ни одного секрета – слишком открытая. Глупая идеалистка. К тому же сама призналась, что здесь она дома, здесь ей хорошо. Наигралась в «рюс революс»?

Горячая вода, белые простыни меняют каждый день, салфетки за столом, улыбки официантов… Уронил голову на руки. А он здесь не дома! И душистое мыло тут не поможет, только забивает запах чужбины. Вдруг его пронзило смутное ощущение, ужасом охватив с ног до головы: а что, если она и не думает возвращаться?! Что, если она специально его сюда привезла – навсегда. Чем больше он думал, тем чаще спускался вниз, в ресторан, где напивался до потери сознания. Никогда даже не предполагал, что на свете существует такое разнообразие алкогольных напитков. Перепробовал их все! Однажды заказал абсент после вина. Исида вызвала доктора. Обиделся страшно. Потому что всё, что тот проделал, мягко говоря, не вызвало у Сергея восторга. Как же его тошнило от её прикосновений! Слишком много страсти. Что, эта ночь – последняя у них? Ненасытная баба! Решил: с него хватит! Удерёт от неё, а там посмотрит, как назад вернуться, в Россию, потому что дышать ему здесь нечем! Исида замучила, его стихи и Толика издают смехотворными тиражами…

Сандро предложил простой и верный план. Исида никогда не догадается. Они просто спрячутся в маленьком частном пансионе, их здесь десятки на каждой улице. В каждом из них всего по нескольку жильцов. Кто расскажет? Берлин большой. Да и ходить-то далеко не надо. Одна беда – деньжат нема. Сергей отправился к Наталье, жене Алексея Толстого. Та насмешливо посмотрела на Сергея, но слова не сказала – денег дала.

Такого божественного покоя Сергей не знал уже давно – даже вспомнились незабвенные их дни с Толиком. Пансион был уютный, очень буржуазный, на Уландштрассе. Было видно, что бесчисленные безделушки, облепившие главную гостиную, надёжная мебель из красного дерева, сервизы, чайнички, вазочки – всё это собиралось годами кропотливого немецкого накопительства. Здесь, в спальне, они с Сандро спокойно пили бренди. Сергей откровенно рассказал другу, что жена его – отнюдь не богачка, как все думали в России. Долгов у неё полно, на счёт в парижском банке наложен арест, так что денег нет совсем. Она срочно продает один из домов, чтобы расплатиться с долгами. Выслала своего поверенного для этого. Жилец в Париже разворовал обстановку и скрылся, не уплатив аренды за полгода. В общем, мотать от неё надо. Сандро слушал внимательно, кивал, дёргал струны гитары, на которой умел кое-как играть.

Исида была в отчаянии, но недолго. Долго унывать ей было несвойственно – темперамент не позволял. Она всегда была человеком действия. Обзвонив все гостиницы Берлина и не найдя Сергея среди жильцов, она просто наняла автомобиль и принялась методично объезжать все пансионы на всех улицах, идущих от их отеля. Спрашивала одно и то же…

Была третья ночь её поисков. На её настойчивый вопрос о Сергее испуганная прислуга ответила положительно. Исида ворвалась внутрь, как вихрь. С кем он здесь?! Пальцы впились в рукоятку хлыста. Красный хитон трепетал, как пламя в её глазах. У парочки друзей застыли на губах слова, когда они увидели Исиду. Они мирно играли в шашки в гостиной. Вся ночь, приятная ночь – была впереди…