– Передам… непременно… – У отца Иллариона слезой затуманились глаза.

– Вам своё мнение скажу, по золотому Георгию Четвертакову и Доброконю и серебряный Кле… Павлинову.

– Исполню всё в точности, Аркадий Иванович…

Они чокнулись и выпили, и отец Илларион стал прощаться.

– А посылочку я передал, Аркадий Иванович, не извольте беспокоиться…

«Знал бы, сам бы передал», – подумалось Вяземскому.

Полчаса назад поезд отошёл от станции Минск на Барановичи. Поскольку сами Барановичи были заняты, последней российской станцией на этом направлении была Городея.

Штабные эшелоны формировались на периферийных путях, по причине того, что на основных путях, вокзалах и станциях желающих сесть и уехать на восток с каждым месяцем войны становилось всё больше, и железные дороги лихорадило. Более или менее порядок удавалось поддерживать силами железнодорожной жандармерии и казаков только в непосредственной близости от фронта.

Вошёл проводник, поставил на столик стакан с чаем. В коридоре уютно пахло дымком от самовара и попадало в купе. Когда проводник открыл дверь, дымок проник и благоухал недолго, пока проводник не вышел. Сегодня шёл девятый день такой неожиданной командировки, и Аркадий Иванович уже скучал по полку.

Покинул Ригу позавчера в ночь. Из-за того что немцы перерезали железную дорогу через Вильно, поезда ходили окольным путём через Псков – Дно – Великие Луки – Витебск – Оршу – Минск и до Городеи. Барановичи были заняты ещё в сентябре 1915 года.

Из Сморгони полк перевели восточнее Молодечно, а несколько дней назад перевели ещё раз, и сейчас он находится рядом со станцией Городея в Вёсках.

Так надолго Аркадий Иванович полка ещё не покидал, если не считать прошлогоднего отпуска.

Как стало ясно из короткого общения с генерал-квартирмейстером Лебедевым, главнокомандующий Западным фронтом генерал Эверт давно присматривался к направлению на Барановичи. У него не было желания сталкиваться с германскими дивизиями. В этом смысле из троих главнокомандующих Брусилов находился в лучшем положении, потому что на его фронте стояли в основном австрийцы, менее упругие. В их войсках хорошей стойкостью отличались только мадьяры, поэтому немцы были вынуждены снимать свои дивизии с неактивных участков на других фронтах, чтобы подкреплять австрияков, чтобы те не убежали за Карпаты, не сдали Вену и не вышли из войны.

В тот день, 18 июня, от Лебедева пришло уточнение вечером ехать не в Могилев, а на север в Ригу, потому что туда направлялся наштаверха Алексеев. Ставка давила на главнокомандующего Северным фронтом Куропаткина начать если не наступление, то хотя бы активные демонстрации, чтобы помешать германцам снимать войска с северного участка и перебрасывать навстречу Брусилову. Полгода стоя на Тырульском болоте, полк Вяземского совокупно с особым отрядом поручика Пунина хорошо проявил себя в разведках, поэтому Вяземский и Лебедев ехали совещаться с генерал-квартирмейстером Северного фронта Николаем Эмильевичем Бредовым.

Уже в дороге Лебедев рассказал, что Алексеев затевает крупный морской десант на берег Рижского залива, но что-то этот десант не ладится, поэтому сейчас в Риге собрались порядочные силы русской армейской разведки.

В Ригу прибыли 20 июня в полдень и в канцелярии генерал-квартирмейстера были ознакомлены с директивой Ставки главнокомандующему Северным фронтом: «Полезно принять меры к тому, чтобы заставить противника ещё более растянуть свои силы. Для сего доступны способы демонстративные, в виде подготовки десанта на Домеснес и на Рижское побережье или, по соглашению с командующим Балтфлотом адмиралом Каниным, производство десанта морскими полками с о-ва Эзель… Ныне немцы почти не имеют войск на побережье. Угроза захвата и утверждения нашего на берегу заставит их выделить часть сил, вероятно из состава же войск, вам противостоящих, и тем облегчит выполнение поставленной задачи».

– Прошу за мной, господа, – сказал дежурный по канцелярии и повёл Лебедева и Вяземского на третий этаж. В актовый зал входили через дальние двери, и было слышно, что кто-то делает доклад.

В просторном зале с колоннами, на треть заполненном генералами и штаб-офицерами, у карты стоял полковник:

– …чрезвычайно важно подчеркнуть, что командующий флотом в начале операции предлагает захватить селение Кляйн-Ирбен и в дальнейшем, двигаясь в направлении мыса Люзерорт, уничтожить с тыла германские батареи…

В зале было тихо, все внимательно слушали офицера Генерального штаба, не очень привычно обмундированного во флотское. Лебедев и Вяземский, стараясь не греметь, стали усаживаться в свободном последнем ряду.

– Господа! – обратился к ним генерал-адъютант Алексеев, сидевший в единственном числе за столом президиума, у него за спиной была развёрнута большая карта Рижского боевого участка. – Присаживайтесь к нам поближе. – Он указал на передние ряды. – Продолжайте, Илья Иванович.

– Благодарю, ваше высокопревосходительство! Так вот! Планом высадки для двух батальонов первого броска предусмотрены лёгкие баркасы с мотора ми. В базе высадки в селении Роен… – полковник с первого взгляда показался Вяземскому знакомым, но, пока выбирали свободные места, разглядывать было некогда, – которое лежит в 56 милях от Риги и в 17 милях от мыса Домеснес… – Полковник вышел из-за кафедры и длинной указкой показал на карте селение Роен, и в этот момент Вяземский его узнал: ну, конечно, это же сосед по Садовой в Петрограде Илья Иванович Стрельцов, – …планируется развернуть, – продолжал полковник, – восемь пристаней разгрузки. Высадку будут поддерживать линейный корабль «Слава», крейсер «Богатырь», минный заградитель «Амур», пять канонерских лодок, два мино носца первого дивизиона, четыре миноносца четвертого дивизиона, все шестнадцать миноносцев шестого дивизиона, десять миноносцев девятого дивизиона, четыре тральщика и пять подводных лодок. Авиация представлена авиатранспортом «Орлица» с одним авиационным отрядом на борту и тремя береговыми авиастанциями с двадцатью тремя летательными аппаратами…

Илья Иванович, обмундированный во флотское, с аксельбантами Генерального штаба, выглядел непривычно. Но Вяземский вспомнил давнее письмо Ксении, что она перед самым отъездом из Петрограда в Симбирск встретилась с Ильёй Ивановичем на лестничной площадке, и Илья Иванович как раз именно так тогда и был одет. Ксения в этом письме ещё удивилась морскому костюму соседа, сухопутного полковника разведочного отделения главного управления Генерального штаба.

После завершения своего доклада Стрельцов остался на трибуне, и генерал Алексеев, обведя взглядом присутствующих, велел задавать вопросы. Офицеры промолчали, вопросов не последовало, и тогда слово взял главнокомандующий Северным фронтом генерал-адъютант Куропаткин – седой, отяжелевший старик.

Качая головой, Куропаткин негромко говорил о том, что ему импонирует боевое настроение командующего Балтийским флотом и разработанная его штабом десантная операция. Вместе с тем Северный фронт, докладывал Куропаткин, в данный момент совершенно лишен резервов. Те, что имелись в его распоряжении, недавно были переданы Юго-Западному фронту, генералу Брусилову, в связи с его успешным наступлением под Луцком. Армии Северного фронта могли бы, докладывал Куропаткин, произвести ограниченные наступательные удары, чтобы вынудить германцев отойти от Двины. И в этом случае демонстрация морского десанта на мыс Домеснес вынудила бы немецких генералов ослабить фронт. Но наступать вместе с Балтийским флотом в Курляндию он, Куропаткин, не готов, поэтому не может поддержать план большой десантной операции.