Дальше взял слово командующий 12-й армией генерал-лейтенант Радко-Дмитриев и в унисон Куропаткину сообщил, что вверенные ему соединения и части имеют большой некомплект личного состава, стрелкового и артиллерийского вооружения, патронов и снарядов. Наступать армии в таком состоянии было бы равносильно самоубийству. При этом он сделал реверанс Ставке, что при поддержке ударной группировки, созданной из сил 1-й и 5-й армий, выполнение задач Верховного главнокомандования возможно, но лишь на ограниченном участке и в случае отвлекающего удара флотского десанта в тыл противника. Планировать же наступательную операцию в Курляндию совместно с силами Балтийского флота он считает преждевременным.

Когда Радко-Дмитриев закончил и сошёл со сцены, Аркадию Ивановичу показалось, что не сказавший в ответ ни слова генерал Алексеев смотрит в пустоту, и ещё показалось, что он и видит пустоту. Аркадию Ивановичу от этого стало так грустно, что захотелось на что-то отвлечься, он заёрзал и вдруг почувствовал, что его трогают за плечо. Он обернулся и увидел руку с зажатой в пальцах запиской.

– Благодарю, – сказал он невидимому соседу и развернул записку: «Надеюсь, Вы после заседания не будете торопиться! А. Адельберг».

В этот момент генерал Алексеев объявил, что совещание кончено, подозвал к себе полковника Стрельцова и добавил, что вечером он намерен ещё раз послушать мнение главнокомандующего Северным фронтом и командующих армиями о состоянии войск, а утром будет повторный разговор с представителем Балтийского флота о десантной операции в Рижском заливе.

– Сейчас, господа, все свободны, – закончил генерал.

Аркадий Иванович был в некоторой растерянности, он никак не ожидал встретить в Риге, куда он даже не собирался, сразу двоих своих знакомых, к которым, и это тоже было неожиданно, у него оказался огромный интерес: Адельберг приехал с успешно наступающего Юго-Западного фронта, а Стрельцов буквально только что рассказывал о захватывающем дух плане огромной десантной операции, которая в случае удачи, как представлялось Вяземскому, могла переломить ход войны. Он посмотрел на Лебедева, тот сказал, что пойдёт к Бредову, Вяземский повернулся и стал осматривать зал. Офицеры сгрудились между рядами на выход, но он увидел поднятую руку, это был Александр Петрович Адельберг. Стрельцов же, насколько понял Вяземский, сей секунд всё одно привязан к наштаверху Алексееву.

Вяземский и Адельберг поздоровались и пошли курить в дальнюю рекреацию.

Вяземскому не терпелось задать все вспыхнувшие в сознании вопросы о наступлении Юго-Западного фронта. Но он увидел, что Адельберг пребывает в некоторой задумчивости.

«Может, просто усталость?» – с надеждой подумал Аркадий Иванович и вдруг услышал из-за спины:

– Вяземский, друг мой дорогой, как же я рад вас видеть!

Аркадий Иванович обернулся, перед ним стоял Стрельцов.

– Илья Иванович, вы уже освободились, вот это чудеса! Хотел было спросить, какими вы здесь судьбами, однако, услышав ваш доклад…

Встреча была приятной, они жали друг другу руки, Вяземский представил Стрельцову Адельберга:

– Знакомьтесь, Александр Петрович Адельберг, мой бывший сослуживец по гвардейскому корпусу и добрый товарищ, прибыл с Юго-Западного фронта…

– Подполковник Адельберг, командирован для сверки германских частей, переброшенных к нам из 8-й армии, – отрекомендовался подполковник и добавил: – Вы уж меня простите, господа, но должен вас покинуть. Аркадий Иванович, – обратился он к Вяземскому, – могу быть свободен через час минут на сорок, если это устроит. Времени в обрез, дел много!

Адельберг приложил ладонь к козырьку и ушёл, а Вяземский повёл Стрельцова в палисадник под окнами штаба, и они, на правах старых соседей по Петербургу, сообщили друг другу семейные новости. Аркадий Иванович рассказал, что воевал на Северном фронте, полгода назад был переброшен на Западный; семью из столицы отправил в Симбирск, – услышав это, Стрельцов кивнул; в семье пополнение – дочь Полина, а Жоржик уже совсем большой и, стало быть, жизнь продолжается.

Илья Иванович развёл руками и с улыбкой заметил:

– Ну, будто вчера в Петрограде расстались. О себе тоже расскажу: служу на Балтийском флоте, о переводе из Главного управления с Дворцовой площади не жалею. Дочками доволен: Аннушка – в Москве, замужем за инженером, Машенька – в Петрограде, служит сестрой милосердия в госпитале, учебу пока оставила. Вот только жаль, старшая внуками меня пока и не осчастливила.

Он на мгновение замолчал, и тут же предложил:

– Аркадий Иванович, собственно говоря, что же мы стоим посреди улицы? Я рядом квартирую – в гостинице для офицеров… Поднимемся, посидим у меня, если вы не сильно торопитесь…

– Да, да, – согласился Вяземский. – Я, правда, только что прибыл, когда обратно в полк, пока неизвестно, так что если… вечером, то могу зайти.

Вернувшись в канцелярию генерал-квартирмейстера, Аркадий Иванович застал Бредова и Лебедева у стола за картой расположения частей противника на фронте 12-й армии. По мере того как наносились условные обозначения, Аркадий Иванович вспоминал и понимал, что обстановка на участке Тырульского болота изменилась: он не нашёл среди нанесённых нескольких пехотных частей и двух артиллерийских дивизионов 29-й ландверной бригады германской 8-й армии, и на их месте не появились другие.

– Что вы думаете по поводу высадки десанта?.. – поинтересовался у него Николай Эмильевич.

– Уверен, что это хорошая идея…

– Почему?

– Я сужу по тому, что здесь в командировке подполковник Адельберг с Юго-Западного…

– Я в курсе, а что вы находите в этом такого?

– Он коротко сказал мне, что прибыл для выяснения, какие части германцев с северного фланга восьмой армии переброшены на их направление…

– Что это даёт?

– Простая арифметика, Николай Эмильевич. – Вопросы генерал-квартирмейстера Северного фронта несколько удивили, Лебедев в разговор не вмешивался. – Германские резервы не безграничны, к примеру, на наш участок против Молодечно они были вынуждены снять несколько дивизий из Франции и черпать резервы уже из третьего срока: под Сморгонью появились два полка, один из Северной Померании, другой из Познани, с мобилизованными из местного польского населения до сорока лет и даже включая сорокалетних, другими словами, не на пределе ли их возможности, если они так выгребают свой Западный фронт, а главное, тыл. Поэтому Брусилову, конечно, надо знать, какие и откуда дивизии ещё могут оказаться в полосе его наступления.

Лебедев согласно кивал.

– Это понятно, а что же всё-таки с десантом?

– Я хорошо знаю полковника Стрельцова, мне кажется, план, который он доложил, достаточен и учитывает все возможные нюансы, поэтому в успехе практически не сомневаюсь, тем более если немцы успели снять отсюда некоторые части, значит, мы можем очистить сначала всё побережье до Либавы, а потом двинуться в глубь Курляндии…