– Ну да, ну да! – Бредов взял из коробки папиросу, он смотрел на карту и в задумчивости крутил и мял, и табак из папиросы сыпался на планшет.

Вяземский достал спички.

– Есть только одна загвоздка… – произнёс генерал. – Даже две… – Он посмотрел на гостей. – Во-первых, господа, я бросил курить. – И он смял пустую папиросу и стряхнул табак. – А во-вторых, боюсь, что противнику об этих планах… плане с десантом уже известно…

Лебедев и Вяземский удивленно переглянулись.

– Алексееву пока об этом не докладывали.

* * *

Когда в гостиничном номере Илья Иванович Стрельцов только-только начал вытаскивать из походного саквояжа хлеб, мясные консервы и несколько припасенных картофелин «в мундирах» – забота матроса-водителя, – постучался и вошёл Вяземский. Стрельцов сказал, что сходит за кипятком, но Вяземский остановил его и достал плоскую флягу.

– Меня наш полковой доктор снабдил в дорогу замечательной микстурой, сказал, мол, от простуды: настойка лесной малины на разведенном спирту. Надо бы попробовать, думаю, она послужит нам лучше, чем чай.

С этими словами он булькнул флягой, Стрельцов поставил на стол железные кружки, и Вяземский налил. Оба офицера с наслаждением вдохнули аромат лесной ягоды, встали и чокнулись.

– За встречу!

Настойка, крепкая, обожгла горло и разлилась по жилам приятной бодростью. Они сели за стол, два старых товарища, соседи, и молча отдали должное простой закуске.

– Илья Иванович, помнится, вы не держали на меня зла за склонность к табаку?

– Да бога ради, курите, какие могут быть разговоры!

– Еще хотел спросить, вы ведь до войны по ведомству военной разведки служили, как же это сочетается с переводом на флот? Простите за любопытство, если тут не кроется особых тайн.

– Нет тайн, Аркадий Иванович. Увы, даже противнику известно, что полковник Стрельцов служит начальником разведывательного отделения Балтийского флота. С тех пор как занял эту должность, как говорят мои флотские коллеги, вполне «оморячился»: в походы на кораблях хожу, в морских боях участвовал и, несмотря ни на что, считаю, что попал на свое место.

Вяземский взял фляжку, наполнил кружки и, начав, «С вашего позволения…», провозгласил тост за победу. Когда перевели дух и закусили, сказал:

– Илья Иванович, сегодня ваш день рождения! Поздравляю и желаю доброго здоровья прежде всего. А уж остальное – как Бог положит: и смертушку лютую чтоб в бою отвёл, и с друзьями чтобы встречаться чаще позволял!..

Слова Вяземского растрогали Стрельцова, он поблагодарил за добрые пожелания и крепкую память и добавил:

– Предыдущий раз мы виделись с вами ровно два года назад, в Петрограде, за месяц до начала войны.

– Вы правы, я хорошо помню ту встречу и разговор, который у нас состоялся о будущей войне. Сколько раз за прошедшее время я возвращался в мыслях к этому и убеждался в точности вашего предвидения: «Полкам на фронте придётся туго, они будут отступать в глубь страны…» – так вы тогда сказали. Сегодня наши полки откатились за Барановичи, до Риги, такова реальность.

– Горькая! – поддержал Стрельцов. – А как бы хотелось ошибиться с мрачными прогнозами, но… что теперь говорить?.. Да беда-то не только в том, что отступили, главная беда в том, сколько крови пролито русской на фронте. Ведь уже чуть ли не миллион солдатских и офицерских жизней положен за веру, царя и Отечество. Война забирает прежде всего лучших! Почти не осталось старой довоенной гвардии. Первая, вторая и третья гвардейские пехотные дивизии бились, не срамя традиций Бородина и Шипки, а легли в Восточной Пруссии, в Польше, да повсюду, где надо было остановить противника, а он, стервец, давит артиллерией, пулемётами, газами… А гвардейская кавалерия? Взять хотя бы кавалергардов, три их офицерских разъезда остановили всю первую германскую кавалерийскую дивизию в четырнадцатом году. И нет боле тех героев. Кое-кто из той гвардии, в основном молодые капитаны и ротмистры, пошли командовать новыми полками, как вот вы, например, множа старые боевые традиции на полученный в недавних боях опыт. На них сейчас всё и держится.

Вяземский кивнул в подтверждение слов Стрельцова и вздохнул. А Стрельцов продолжал:

– С некоторых пор не оставляет меня одна мысль. Вы, я, другие наши… которые остались живы, совсем уж последние представители старой гвардии. Может, нас всего-то несколько сотен, может, немного больше. Но у всех теперь одна задача – победить или умереть! Её сто лет назад сформулировал командир гвардейского корпуса граф Остерман-Толстой, помните? Когда на поле боя приказал: «Гвардии стоять на месте и умирать!» Преображенцы и семёновцы, принявшие удар превосходящих сил французов, погибли, но сражение выиграли. Считаю, что этот приказ сейчас действует именно для нас.

– Именно так! Я часто вспоминаю своих бывших однополчан-кавалергардов, которые уже никогда не встанут в строй. Они выполнили свой долг до конца и ждут того же от меня, от нас всех…

Офицеры помолчали, по традиции помянули павших сослуживцев, потом продолжили неспешный разговор о службе и войне. Через час Стрельцов сказался тем, что завтра поутру важный разговор с Алексеевым и надо бы выспаться. Вяземский поблаго дарил Стрельцова за гостеприимство и ушел. И не давали ему покоя слова Бредова о том, что, вероятно, противнику уже известно о планах на десантную операцию.

До Городеи оставалось всего ничего.

Заканчивались вторые сутки с момента отъезда из Риги. Рига и порадовала и огорчила.

Вечером, уже когда от Стрельцова Вяземский возвратился к себе в гостиницу, неожиданно появился Адельберг ещё с одним офицером.

– Гостей принимаете? – с порога спросил Александр Петрович, он улыбался, но Вяземскому показалось, что улыбка его с напряжением, и не слишком ей поверил.

Адельберг представил спутника:

– Капитан Пекк, контрразведка…

– Двенадцатая армия… – добавил капитан.

– А ваш петроградский сосед и главный сегодняшний докладчик полковник Стрельцов, как я понял, перешел мне дорогу?.. – с лёгкой иронией произнёс Адельберг.

– Ну что вы, Александр Петрович, от Ильи Ивановича я только что, а днём после того, как мы расстались, до самого вечера был у Бредова… Вы здесь надолго?

– Уже почти закончил, правда, ещё одно дело наклёвывается…

– Господа, – обратился к гостям Вяземский, – может быть, спустимся в ресторан? А то я только сегодня с дороги, и у меня шаром покати…

– Не стоит беспокоиться, Аркадий Иванович, как говорится, «омниа мэа мэкум порто»! – высказался Адельберг и обратился к Пекку: – Доставайте, Андрей, что у вас там, вы ведь наш рижский хозяин!

Капитан улыбнулся, промолвил: «Не совсем я, конечно!..», поставил на стол толстенный портфель и начал доставать…

По 12-й армии Вяземский слышал о капитане, встречаться не встречался, но фамилия была знакомая.