В это время сиртя разрубили дверь в дом оружейника. Послышался крик злобной радости, и бойцы ворвались во двор. Иван видел, как на пути у них встала какая-то фигура, размахивающая мечом, но один взмах секирой – и послышался звук, который поседевший в битвах Иван знал очень хорошо. Именно с таким звуком сталь входит в живое тело.

– Братва, наших бьют! – закричал Иван. – Всем вниз с оружием!

Привычные к ратному делу стражники похватали бердыши и сабли и ринулись на улицу. Не зря, ох не зря гонял своих людей Иван, отрабатывая действия при получении команды «всем вниз с оружием»! Иван со здоровенным корабельным хронометром в руках (выторговал у заезжего португальского шкипера за немалые деньги) засекал, сколько времени надобно его бойцам, чтобы выполнить команду. И неизменно оставался недоволен, требуя всё более быстрых и отлаженных действий. И как же это пригодилось сейчас! По крайней мере, оружейник и его домочадцы жизнью своей обязаны стражникам Ивана Вострая Сабля – за быстроту и натиск.

Они вихрем вылетали из караулки и тут же вступали в бой, оттягивая силы нападавших. Кое-кто, избегая неизбежного столпотворения у выхода, выпрыгивал на мостовую прямо из окон, благо – всего второй этаж, не убьёшься… На улице перед караулкой закипела жаркая сеча. Обитатели домов, увидев, что пришла помощь, сделали вылазку и ударили по сиртя с тыла. Схватка была недолгой: жителей и стражников было куда больше, чем нападавших. В считаные минуты сиртя полегли под саблями и стрелами новоградцев. Даже оружие огневого боя применять не пришлось.

Иван велел всем, кто умеет владеть оружием, присоединиться к его отряду. На охрану улицы оставили лишь небольшой отряд, велев запереться в домах и, если нападение повторится, отбиваться из окон стрелами и огнём пищалей, а в личное противоборство не вступать. После чего собрал воедино свой разношёрстный отряд и отправился в город – искать противника. И стражники, и обыватели были в решимости уничтожить наглых захватчиков. Никто ничего не боялся.

Полусотня сиртя сумела всё же пробраться на Филиппово подворье. По своему обыкновению, они просто разрубили ворота, правда, сломав при этом несколько секир. Хозяин дома, не дожидаясь расправы, выскочил через окно в огород и перебрался на соседнюю улицу. Откуда и бежал в свой укреплённый терем в деревне Новые Портянки. Моля бога, чтобы помог избежать встреч с этими проклятыми сиртя, и обещая, что покинет эту ужасную страну и больше никогда в неё ни ногой. Правда, при этом старался не вспоминать, каким же образом «проклятые сиртя» оказались в Новограде. Ещё его грела мысль, что в Новых Портянках закопан бочонок с золотом – «на всякий случай», как он говорил. И вот сейчас всякий случай, похоже, настал. Ещё там в конюшне под присмотром опытного конюха стояла всегда готовая к путешествию пара гнедых. А в устье Невы – маленькая ладья с вышколенными и верными моряками, которые за верность получают от его щедрот немалые деньги. Хоть и жалко ему было платить им повышенное жалованье, ан вышло так, что оправдала себя такая предусмотрительность! Ой как оправдала! Через час – в Новых Портянках (и нечего тут смеяться!), к утру – в устье Невы, а там – здравствуй, море Балтийское, и прощай, Новоград, чтоб тебе ни дна ни покрышки! Впереди просвещённая Англия с её Лондоном, где чтут законы и не позволят всяким голодранцам угрожать жизни и имуществу достойных людей! И где нет ни Докуки с его мерзким Простомиром, ни чумазого самоеда с сальными волосами, ни буйных и непредсказуемых ушкуйников, ни этих подземных сиртя с их страшными секирами. Всё. Пока!

Не знал Филипп, что стал он зачинателем новой традиции. С тех пор все, кто набедокурит на Руси, сбегали именно в Лондон, и никуда больше. А по прибытии туда начинали среди местной знати разговор о том, какие беззаконные дикари живут на Руси и как они еле-еле сбежали от ужасных варваров, размахивающих топорами по делу и без дела. И как им нравится в Лондоне, какие здесь прекрасные порядки и милые люди. А знать аглицкая согласно поддакивала – каждому ведь приятно о себе лестное слово слышать!

А вот Хитрому Песцу уйти не удалось. Разъярённый поражением, в которое превратилась уже, казалось, близкая победа, Филипп так приложил его головой о стенку, что тот лежал в беспамятстве, пока сиртя ломали ворота и дверь в терем. Так, в беспамятстве, он им и достался. Разглядев, что перед ними не русич, а самоед, сиртя весело загалдели:

– Помнишь, как твои деды наших обижали?

– Ну ты, ненецкая морда, сейчас за всё ответишь!

– А давайте ему космы подпалим?

– Жесток ты, брат. Лучше просто попинаем. Каждый – раз по десять.

– Нет, ребята, он нам ещё пригодится. Пусть переход для наших открывает. Там ещё несколько тысяч наготове стоят.

– Верно! Эй, ну ты! А ну – быстро переход открыл, пока уши не отрезали!

Песец крутился в толпе сиртя, не зная, откуда ждать удара. Наконец его пинками выгнали на двор и заставили строить переход… Из под земли выпрыгивали всё новые и новые сотни низкорослых воинов, не оставляя шансов ни отважным голландцам, ни умелым бойцам Докуки, ни стражникам Ивана Вострая Сабля, ни всему Господину Великому Новограду.

Отряд Ивана Вострая Сабля шёл по городу. В этой части Новограда сиртя не было. Кое-где виднелись разграбленные дома. Но много было и таких, где жители дали отпор захватчикам. Эти дома стояли целыми, хотя и с порубленными воротами. При прохождении отряда из-за занавесок вторых этажей выглядывали встревоженные лица. Один раз наткнулись на небольшой отряд сиртя, который уничтожили в считаные минуты. Уйти никто из них не сумел.

Отряд свернул с центральной улицы на боковую. На этой улице, в тупике, стояли терема богатых людей Новограда, в том числе и терем Докуки. Иван взглянул: ворота были не порублены, а раскрыты настежь. «Значит, люди Филиппа первыми сюда добрались», – подумал он. Во дворе лежало несколько тел, среди которых Иван узнал Андрюшку Хрена и его бойцов. У большинства были рубленые раны, какие бывают от поражения секирой. «Выходит, сюда они тоже добрались, – подумал он про сиртя. – А как же Докука – уцелел ли»?

Скрипнула дверь. Иван быстро обернулся, доставая из ножен саблю. На пороге Докукина терема стоял Федя Пасть Порву. На щеке – царапина, левая рука перевязана белой тряпицей, набухшей красным. В правой он держал саблю. Убедившись, что перед ним именно начальник стражи, а не кто-то другой, он коротко мотнул головой в сторону двери, приглашая войти:

– Дело есть. Докука с тобой говорить хочет. Люди пусть во дворе подождут.

Иван не боялся никого и ничего, а тут оробел. Нет, не расправы за участие в заговоре, ведь как каждый настоящий солдат он не боялся смерти. Испугался позора, если сейчас будет открыто и станет общим достоянием, что он, поседевший в боях воин, причастен к появлению в Новограде маленьких убийц. Всё бы ничего, но ведь его, как и Филиппа, обвели вокруг пальца, использовав его жажду власти. Обманули и пытались убить, когда он стал не нужен! Обвели вокруг пальца, как юнца-несмышлёныша. Вот где настоящий позор!

Он вошёл в терем. На пороге Федя отобрал у него саблю: