– Извини, Иван. Доверия к тебе нет.

Иван не перечил, Федя поступил верно. Действительно – нет доверия. Но это пока. Надо сделать всё, чтобы оно снова появилось. Чтобы была забыта его дружба с Филиппом и глупая ошибка в деле с этими сиртя…

В тереме Иван заметил вооружённых бойцов Докуки, многие были ранены. Докука сидел в горнице, в кресле, на столе стоял канделябр с пятью свечами. Боярин смотрел на вошедших угрюмо. Рядом на стуле пристроился советник – пришлый человек Васька Зуб.

– Присаживайся, Иван, – сказал Докука.

Васька Зуб подвинул ему табурет. Иван сел.

– Рассказывай о ваших с Филькой шашнях. Ничего не утаивай. Сам видишь, что творится. Как бы хуже не было.

Иван понял, что имел в виду Докука, и темнить не стал. Да что там темнить! Понятно, что дело Филиппа проиграно. Надо спасать Новоград от нашествия. Теперь, конечно, Докука станет посадником и отдаст Новоград Москве. Ну что ж, Москве хорошие воины тоже нужны. Послужит он и Москве.

– Было дело, Михайло. Был я в сговоре с Филиппом. Его хотел посадником видеть.

– Бойцов ко мне кто направил? Ещё до прихода этих… чуди белоглазой?

– Филипп направил. С одобрения и поддержки остальных?

– А ты?

– Знал я об этом.

– Значит, достоин ты смерти за такое.

– Достоин, Михайло. Согласен. Но…

Он замолчал, выжидая, пока Докука сам предложит ему говорить.

– Говори уж, коли начал, – спокойно сказал Докука, – всё хочу знать.

– Так ведь грызня у нас шла не на жизнь, а на смерть, – сказал Иван, – ты ведь тоже со своими врагами не церемонился. Думаешь, мы не догадывались, кто и как с Аскольдом расправился? Всё мы поняли, посему и пригласили того волхва самоедского. А он сам с тобой справиться не смог, вот и насоветовал Филиппу привести в Новоград чудь белоглазую. Но только что-то у него не получилось. Договорённость у них была: чудь помогает Филиппу Новоград захватить, а он с ними после победы расплачивается. Но просчитался самоед. А у чуди, похоже, свои задумки на этот счёт были. Вот так и получилось, что проиграл Филипп.

– Хорошо, – сказал Докука, – теперь мне всё понятно. Правильно сделал, что ничего не утаил. Умрёшь легко.

Он встал, но Васька Зуб его остановил:

– Не торопись, Михайло. Есть другие соображения.

Докука хмуро взглянул на него, но сел на место.

– Думаю я, – сказал Васька Зуб, – что много ещё пользы Иван принести может. Сам посуди: воин он старый, заслуженный, уважаемый. Стража Новоградская его любит и почитает. Зачем его казнить? Филька исчез, думаю, если эту ночь переживёт – большущую свечу в церкви поставит. А если хоть толику богатства своего спасёт – то и вторую. Филька больше ничего сделать не сможет, а без него Иван нам не опасен. Пусть тебя не волнуют его прошлые дела, а только настоящие и будущие. Он теперь тебе верой и правдой служить будет. И вдвойне – потому что вину свою подспудно постарается загладить. Казнив его, ты всего лишь убьёшь прошлого врага, а оставив в живых – приобретёшь верного слугу на настоящее и будущее. Выбирай, что тебе нужнее?

Докука помолчал, обдумывая Васино предложение. Иван застыл в напряжённом ожидании: решается его судьба. Наконец боярин сказал:

– Верно говоришь, Василий Николаевич. Хоть и моложе ты меня годами, но ума и рассудительности на десятерых хватит. Это я погорячился, насчёт казни-то. Живи, Иван. Живи и помни, кому ты жизнью своей обязан. Да что там жизнью, честью обязан незапятнанной! Про твои с Филькой дела никто не узнает. Все будут думать, что это ты встал нынешней ночью на пути у чуди белоглазой. А по какому случаю она здесь оказалась – это мы на Фильку спишем. А с единомышленниками его мы после победы разберёмся. Каждый получит всё, что заслужил. А теперь бери свой отряд и иди биться с чудью.

Иван встал, поклонился и молча вышел. Докука и Вася смотрели ему вслед.

– Силён Иван духом, – сказал Докука, – и что это он с Филькой в одной компании оказался? Наверное, Москву очень сильно не любит.

– Теперь полюбит. Деваться ему некуда. Хорошо, что ты его не казнил.

– Ты, Вася, меня вовремя остановил. Хвалю. А ещё вспомнил я про сочинения одного фрязина, Макиавелли кличут. Никола. Может, слыхал? Он так же, как и ты, считал. И при его правлении город его процветал. Вот я и подумал: не может быть, чтобы два таких умных человека – ты и тот фрязин – ошибались.

Вася затряс головой, подтверждая, что слыхал про Макиавелли, одновременно поражаясь осведомлённости Докуки и в то же время вспоминая, что же он сам читал из книг флорентийского секретаря, этого прагматичного и циничного (а потому эффективного) политика.

Пока новоградцы и гости города переживали страшную ночь, волхв Простомир мирно почивал в той избушке, где время течёт вспять. Он слишком много времени провёл в обычном мире, пора бы и омолодиться немного. И вообще – впасть бы в спячку лет на пятьдесят. Заслужил. Докука теперь точно станет посадником, дело Филиппа безнадёжно. Обнести свою заимку магическими кругами для отвода посторонних глаз да выспаться как следует! Пятьдесят лет – самый срок. Его имя обрастёт легендами, после пробуждения не надо будет даже доказывать колдовством свою силу. Сами придут и сами попросят о помощи… Он погружался в глубокий сон на пятьдесят лет, радуясь хорошо сделанной работе.

Внезапно он поморщился во сне. Что-то не давало ему заснуть окончательно. В углу послышался шорох. Простомир встрепенулся, сел на печке, свесив ноги. Из полумрака затянутого паутиной угла вышел Пшепшепшетский.

– Спишь? – злобным шёпотом спросил он.

Простомир смотрел на него, ничего не понимая. Пшепшепшетский был измазан кровью, а в руке сжимал гончарную стеку – тоже в крови.

– Спишь, а наших там бьют. Тоже мне, волхв называется!

– Что? – сна как не бывало, Простомир вскочил, ища ногой свои ботинки тонкой голландской работы (старик был привередлив по части обувки).

– Чудь белоглазая. Появились незнамо откуда. Очень много, и всё больше становится. Режут всех. Пока держимся, вон даже наши в драку встряли. Но, чаю, самим не справиться. Что делать-то?

Простомир сел на лавку:

– Давай выкладывай подробно, с чем пришёл.

– А чего выкладывать-то? Всё уже выложил. Появилась непонятно откуда чудь белоглазая и, как в легенде и предсказывали, убивают всех подряд. Народ говорит – конец света приходит. Давай думай скорее, а то всех перережут, окаянные!

– Так, – задумчиво сказал Простомир, – без колдовства здесь не обошлось. Говоришь, прорва их? Незаметно в город прорву не проведёшь. Стало быть, появились они там прямоступом, а это колдовство, кроме меня, в Новограде никто не знает и не умеет.

– Ну да, не знает! Чучело то склеротичное! – взбесился Пшепшепшетский. – А про нездешнего волхва забыл? Которого Филипп сюда привёл и который Васю пленял?