— Посиди, — сказала она, — вот тут, наскамеечке… А я прокачусь с ветерком.

Она надела ролики, и с полчаса я сидела, провожая глазамипроносящуюся мимо Марину, ощущая этот редкий день как физически прощупываемыеграницы счастья, блаженный привал в моем длинном пути, небольшой костерок настоянке, в пути моего бесцельного и бесконечного восхождения…

Потом мы возвращались в полуночном вагоне метро: грохот,лязг, колыхание вагона… Все, без исключения, считанные пассажиры этого вагонабыли ненормальными. И огромный, застывший дядька — мясистой рукой он держалсяза поручень, с большого пальца свисала тяжелая связка ключей, которая отдвижения поезда тяжело моталась. Во всей его неподвижной фигуре двигалисьтолько глаза и эта связка ключей.

Напротив него копошились двое пьяных. Один явный кавказец —жгуче черный, с большим почему-то крестом в расстегнутой рубашке. Едва войдя,он завалился на скамейку — спать. И от каждого рывка сползал на пол. Опятьвзбирался на сиденье, и через минуту очухивался на полу. Другой обеими руками,как ребенка, держал изумительной красоты грязного щенка коккер-спаниеля, времяот времени роняя его на пол, шатаясь, опускаясь на задницу рядом со щенком,снова заграбастывая его в объятия… Девушка на противоположной скамье, внеестественно, пронзительного цвета, бронзовой кофточке, смотрела на них, неотводя взгляда. Странно улыбаясь, на ощупь она медленно перелистывала страницыкниги, лежащей на коленях…

Было ощущение, что души всех этих людей, их слепые пьяныедуши от рывков вагона вываливаются из тел и ощупью пытаются влезть обратно,сослепу промахиваясь, не сразу попадая в тела…

— Видишь, как хорошо, что я вытаскиваю тебя гулять безохраны, — довольно проговорила Марина. — А то ты совсем непознакомишься с нашим народом.

Она достала из рюкзака какую-то небольшую штуковину, обшитуютелесного цвета тряпочкой, смутно непристойную, как отрубленная детальфаллического культа, объявила, что это — нос Пушкина, что они с Леней делаютдля выставки в Гамбурге новую инсталляцию, в которой присутствует куклавеликого поэта, — в данный момент она должна закончить нос.

— …и сегодня я поняла — каким он должен быть, —сказала Марина.

— Каким же?

— А вот таким, как этот шимпанзе в «Голубой мантии»… Сцепью на шее… Он ведь в нашем народе никогда не гулял сам по себе…

Словом, она достала этот обрубок с болтающимися, непришитыми ноздрями, что-то там соединила, обтянула, показала — как будет.

— Узнаешь материю? — спросила она. — Нет?Балда, это ж твои старые летние брюки, помнишь, ты мне оставила их перед отъездомв 90-м…

— А почему у Поэта две горбинки? — спросилая. — Что за вольность?

— Такой нос, — пояснила Марина и воткнула иголку втряпичную переносицу, делая новый стежок…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Растерянный и даже потрясенный Яша бродил по разгромленному«Пантелееву» в сопровождении директора этого несчастного заведения — НиколайПалыча — простого радушного человека, всегда приветливо улыбавшегося любойгруппе, привезенной на любой семинар. Сейчас он перешагивал через кучи мусорана полу, выломанные паркетины, валявшиеся повсюду дохлые презервативы… Вокруггромоздились кровати, поставленные на попа или сложенные шалашом…

Группа «Юных стражей Сиона» произвела страшные разрушения ви без того гнусном, бардачном «Пантелеево».

Основным плюсом холодного «Пантелеева», с его ржавымитрубами, щербатым кафелем пола, облезлым паркетом, облупленными подоконниками ипрочими приметами нашего счастливого детства, — была кошерная кухня. Это —если кто не знает, — предприятие хлопотное, трудоемкое, да и недешевое.Так что до всего остального — скажем, до нормального ремонта или какой-никакойпобелки, — руки у администрации «Пантелеева» просто не доходили…

Лаковая мебель шестидесятых годов прошлого столетия,червленые проказой зеркала в номерах и протекающие — над кошерной столовой —потолки, вкупе с потрескавшимся и разбитым асфальтом на заросших крапивой аллеях,встречали все новые и новые группы потенциальных восходящих.

— Что, что можно делать на этих кроватях?! — убитоповторял директор, — Это какой-то одесский погром!

Яша подавленно молчал. Не мог же он объяснить, что наделаливсе это как раз потомки тех, кого громили в Одессе…

Этот приют убогого чухонца не пустовал никогда. В«Пантелеево» проводили свои семинары Изя Коваль, Миша Панчер и бедный Яша,которого обязали заполнять «Пантелеево» дважды в месяц, по выходным. Онпроводил там семейные семинары для готовых взойти. Дважды в месяц проводил своимолодежные семинары еврейских лидеров Миша Панчер. Они чередовались. И Яша,разместив почтенные семьи по номерам, вынужден был выслушивать жалобныестенания администрации «Пантелеева», вкусившей на прошлой неделе утехимолодежных лидеров.

— Пойдемте, я покажу вам кое-что еще… — вздохнув,проговорил директор и повел Яшу на воздух, в парк, некогда уютный и густой… Онипрошли заросшими бурьяном и лопухом аллеями, где натыкались на изуродованныхгипсовых пионеров и инвалидок-физкультурниц, пока, наконец, не вышли, раздвинувкусты, к пустому бассейну, представлявшему собой сейчас кошмарное зрелище.Бассейн был сожжен, обуглен… На дне его валялись прокопченные, раздавленныеголубые плитки, кучи серого пепла от нескольких кострищ, какие-то тряпки…

Эта была любимая забава молодежных лидеров, аттракцион чудесбиблейского масштаба: Иона в чреве кита! Горящий бассейн «Пантелеева»!Ребятишки спускались на глубину 2,5 метра, устраивали огромный очаг, пекликартошку, пили горячительные напитки и горланили похабные песни… После песенвоцарялась любовь без границ и без оглядок на присутствующих…

Зато Миша Панчер, единственный из всех синдиков, рапортовалнеуклонным ростом юных стражей Сиона, желающих участвовать в тусовках Синдиката.Таких веселых, таких безбашенных тусовках…

— А… доктор Панчер… видел он все это? — мрачноспросил Яша.

Николай Палыч отвел глаза, проговорил:

— Так вот здесь и проходили занятия по этой…психодраме… Доктор Панчер считает, что ребята должны самовыражаться… Нельзя,говорит, стискивать их воображение, их внутреннюю… эту…

— Понятно, — сказал Яша.

Непонятно было только одно: как можно сегодня вечеромзавезти сюда группу приличных людей, семинар готовых взойти семей, как и гдерасселить их по номерам, как пригласить в разгромленную столовую…

— Понимаете, персоналу у меня маловато, — унылоповторял на обратном пути Николай Палыч, — люди за такую зарплату нежелают все это терпеть и каждый раз, каждый раз…