начиная со второй половины III тысячелетия до н. э. и на протяжении всей эпохи бронзы прокладывались магистральные пути скотоводов (у армян «дороги арбы») из Араратской долины на пастбища Арагаца, из Алазанской долины по ущельям рек Илто и Арагви в высокогорья Шида Картли, из Гардабанской степи, Марнеульской и Согланлугской долин — в Триалети, из Мильской степи — в Карабахские горы, из ущелья р. Инцоба, через перевал Кодори — в горный Дагестан и т. д. Как символ отгонного скотоводства следует рассматривать уникальную фигурку пастуха с посохом (Арич), фигурки баранов (Арич, Карнут) и собак из различных поселений Кавказа второй половины III тысячелетия до н. э. (Хачатрян Т.С., 1975; Бадалян Р.С., 1985а). Этнографическая практика показывает, что потребность в содержании пастухов и собак диктуется наличием крупного стада (на 500–600 голов рогатого скота приходится обычно один-два пастуха и пять-шесть собак) и необходимостью его выпаса вдали от селений. Пастух в скотоводческом хозяйстве — важная фигура, от него зависит благополучие стада. Отношение к пастуху нашло яркое преломление в сказках многих кавказских народов, наделяющих пастуха чертами доброго героя (Гаглоева Э.Д., 1963, с. 272).

Установление глубокой исторической древности истоков отгонного скотоводства Закавказья делает методически оправданным привлечение для реконструкции его форм этнографического материала. Установлено, что эта отрасль экономики в разных районах Кавказа была представлена разными подтипами, сформировавшимися в конкретных природно-хозяйственных и исторических условиях (см., например: Кулиева М.В., 1929; Рчеулишвили М.Д., 1957; Мкртумян Ю.И., 1974; Макалатия М.Н., 1975; Шамиладзе В.М., 1977; Брегадзе Н.А., 1979).

Развитие земледелия и скотоводства привело к кардинальным изменениям в других областях производства. В эпоху средней бронзы бурно развиваются строительное дело и другие ремесла. Сооружение грандиозных погребальных залов (площадь некоторых доходит почти до 200 кв. м) с уступчатыми каменными стенами (Триалети, Зуртакети), способы перекрытия этих больших пространств, а также постройка сложных оборонительных укреплений из сырца и камня (Узерликтепе, Лори Берд, Кармир Берд, Арич) демонстрируют значительный прогресс в строительной технике и высокоразвитую инженерную мысль.

Коренные изменения наблюдаются в области металлургии и металлообработки (Абесадзе Ц.Н., Бахтадзе Р.А., Двали Т.Г., Джапаридзе О.М., 1958; Тавадзе Ф.Н., Сакварелидзе Т.Н., 1959, с. 37; Абесадзе Ц.Н., 1974а; Дедабришвили Ш.Ш., 1979, с. 60; Геворкян А.Ц., 1980, с. 73; Тавадзе Ф.Н., Сакварелидзе Т.Н., Инанишвили Г.В., 1987; Абесадзе Ц.Н., Бахтадзе Р.А., 1987). Это, прежде всего, ощущается на основании просмотра выпускаемой продукции. Происходит смена морфологии основных категорий орудий и оружия: появляются новые формы — асимметричная секира, кинжал с рамочной рукоятью, клинок ромбического сечения, «рапира», втульчатый наконечник копья, долото, плоский топор и т. д. Начинает выпускаться металлическая посуда, высокохудожественные изделия из золота, серебра, меди, сурьмы, украшенные драгоценными камнями, чеканкой, гравировкой, инкрустацией. Расширяется масштаб производства, могильники наполняются металлическими изделиями. В могильниках Сачхере, например, найдено большое количество топоров, копий, кинжалов, украшений (табл. 25, 1-11, 13, 15, 16), что резко контрастирует с единичными находками в могилах предшествующего времени. Выразительны в этом плане и недавно открытая в Дагестане Великентская катакомба, в которой обнаружено около 1500 разнообразных металлических предметов (Гаджиев М.Г., Кореневский С.Н., 1984; Гаджиев М.Г., 1987), или «царские» погребения в Кировакане и Карашамбе, где представлены престижные предметы — оружие и посуда из драгоценных металлов (Пиотровский Б.Б., 1949а, с. 46; Мартиросян А.А., 1964, рис. 28–32; Оганесян В.Э., 1988а, б).

Выпуск такого богатого набора изделий вовлекал в сферу производства большое количество мастеров-профессионалов, начиная от горняков, работавших в забоях, кончая литейщиками и ювелирами. Следовательно, речь идет о бесспорном расширении в этот период сырьевой базы, что подтверждается новейшими открытиями. В плане сказанного особый интерес представляют результаты работ, проведенных на Западном Кавказе — прежде всего, открытия в рудниках Абхазии, в частности в урочище Башкапсара на перевале Кодорской и Бзыбской речных систем (2200–2400 м над уровнем моря). Здесь расположены медные рудники, в которых исследовано 12 древнейших выработок (Бжания В.В., 1988). Они включали открытые ямы, вертикальные шахты, горизонтальные, иногда многоярусные штольни с боковыми камерами. Здесь прослежена стратиграфия заполнения разработок, найдено около 50 каменных молотов для дробления руды, деревянные столбы штолен, разбитые сосуды. Из четырех радиоуглеродных дат, взятых с разных глубин выработок, две указали на конец III — середину II тысячелетия до н. э. (3275±20 — ЛЕ-196, 4080±300 — ЛЕ-198), а две — на конец II тысячелетия до н. э. Если эти даты подтвердятся дополнительными анализами, то Башкапсарские медные выработки окажутся самыми древними на Кавказе.

Не меньший интерес в этом плане представляет Рачинский очаг месторождений, где наряду с медной рудой имеются богатые запасы мышьяка, сурьмы и полиметаллических руд. Особенно богата сурьмой горная Рача; здесь известно 25 месторождений, самые крупные из которых — Зопхито, Квардзахети, Сагебу. В свое время Г.Ф. Гобеджишвили выявил в районе с. Геби 30 сурьмяных и около 100 медных рудников со следами отвалов, древними захоронениями и другими археологическими реалиями (Гобеджишвили Г.Ф., 1952б). По этим признакам он их датировал началом II — началом I тысячелетия до н. э. Продолженные там в последнее десятилетие «системно-инженерно-археологическим» методом исследования выявили древние выработки, технологию добычи и обработки сырья; здесь открыты поверхностные углубления и подземные камеры, где производились отбойка руды молотом и огневым способом, разрушение пород, дробление руды, частичная ее сортировка. Судя по находкам шлаков, металлургическая переработка руды осуществлялась на поверхности, недалеко от рудника. О размахе добычи меди, сурьмы и мышьяка можно судить по массе отходов обогащения и металлургии, которая составляла 100000 тонн. В результате комплексного изучения выработок, в котором участвовали химики, металлурги, геологи, инженеры, археологи, были установлены три этапа развития техники и технологии производства и его основных параметров. Предложенная в свое время Г.Ф. Гобеджишвили датировка подтвердилась радиуглеродными датами: две из них указывают на первую половину II тысячелетия до н. э. (Сагеби — 1675 и 1640 лет до н. э.), две — на вторую (Зопхито — 1165 и 1230 лет до н. э.; Муджири Т.П., Гобеджишвили Г.Г., Инанишвили Г.В., Майсурадзе В.Г., 1987; Гобеджишвили Г.Г., Инанишвили Г.В., Муджири Т.П., 1988). Разработкой сурьмяных месторождений и следует объяснить появление в этот период в Западном Закавказье изделий из мышьяко-сурьмянистой бронзы и сурьмы, в то время как в других частях региона литейщики использовали оловянистую бронзу. Очень возможно, что отсюда сурьма транспортировалась в далекие страны, в частности — Месопотамию (Forbes R., 1950, p. 263).

Параллельно обследовано еще одно полиметаллическое горнорудное месторождение в Сванетии. Оно расположено в ущелье р. Ингури, на высоте 2000 м, в местечке Зааргаш. Здесь расчищены две штольни; глубина первой 29 м, периметр 45 м, у второй — соответственно 60 и 145 м. В них обнаружены вышедшие из употребления орудия, каменные молоты, молотки, терки, балки для крепления кровли,