– Кажется, это дельта, – ласково сказал он новоиспеченной жене. – Ближе к морю река становится шире. Растекается и выходит из берегов.

– Так мы уже у моря? – спросила она.

– Нет, совсем нет, – ответил Мафуз. И улыбнулся. – Дельта может быть огромной и растянуться на много километров. Я не знаю, сколько отсюда до моря.

Впрочем, драма здешнего народа оказалась меньше, чем того, о котором он неотступно размышлял: в это время поезд резко повернул вправо – и вот оно, море. О его близости возвестили хриплые крики морских птиц – их было слышно из окна поезда – и радостный паровозный гудок. Далеко-далеко отчетливая прямая горизонта отделяла зеленоватую голубизну воды и синюю густоту неба. Где-то там маячило грузовое судно. Что оно делало – медленно уплывало в мир или, напротив, возвращалось оттуда? А может, просто балансировало в своей стихии, как парит в воздухе привязанный аэростат? Здесь начинался мир – и ему не видно было конца и края. Они, такие крошечные, прокладывали себе маршрут между морем и скалами, поросшими зеленью. На узеньком пляже расположились семьи: у детей – яркие ведерки и совочки, точно на картинках из старых книг.

– Там, куда мы едем, еще красивее, – пообещал Мафуз молодой жене. – И да, я ошибся. Мы у моря. – Он знал: она хотела об этом спросить, но сдержалась. Жена уставилась на стол, но в глазах промелькнула затаенная радость.

Напротив сидела пара: англичане, «белые люди». Было похоже, что они едут к морю не впервые. Сидят очень прямо: он читает газету, она – книгу в мягкой обложке. Худые и неприметные, с седыми волосами, одинаково торчащими надо лбом. Постепенно из семейной пары они превратились в близнецов. Та самая разновидность англичан, которой Мафуз старался не бояться: хозяева этой земли. «Наверное, сели в Эксетере», – подумал он. Муж взглянул на Мафуза и его жену и стал тщательно сверяться с билетами. Его супруга не смотрела на них настолько старательно, что это стало заметно. Мафуз не видел ни одной причины быть с ними недружелюбным.

– Какой прекрасный вид, – веско, с улыбкой произнес Мафуз, слегка подавшись в проход.

– В самом деле… – сказал мужчина, опуская газету и коротко, кисло улыбнувшись, обнажив длинные желтые зубы. Его супруга не подавала признаков того, что услышала эти слова: лишь внимательнее уставилась на страницу и крепче вцепилась в книгу.

– Здесь чудесные места, – продолжал Мафуз. – И море. Какое же оно красивое!

– Рад, что вам понравилось, – ответил мужчина тоном, ясно дававшим понять: больше он не скажет ни слова, – и снова прикрылся газетой. Мафуз попытался – и получил тот же ответ, что от многих других англичан. Обернувшись, он улыбнулся молодой жене, а она ласково коснулась его руки своей, в черной шелковой перчатке. Ее глаза сияли так, точно ничего не случилось и она совсем не заметила, что их игнорируют. Или уже привыкла к подобному отношению и совершенно не переживала. Пожилому англичанину и его молчаливой, внушающей страх супруге была протянута рука дружбы – но они пренебрегли ею. Нежелание узнавать новое легко понять – если они и впрямь из Эксетера, то молодая женщина с лицом, полностью скрытым чадрой, почти наверняка оказалась им в диковинку.

2

Ее брат Науаз, как лицо заинтересованное, занялся подготовкой их медового месяца. Именно он дал Мафузу понять: медовый месяц – это вполне нормально; обстоятельства их женитьбы не совсем обычны, так что, если после свадьбы они сделают нечто из ряда вон, никто не станет возражать. Оба – брат и сестра – отличались от остальных членов семьи. Старшие братья были смуглые, коренастые, даже пухлые, спокойные, с ленцой, большие любители поесть. Но при взгляде на свою жену, четвертого ребенка и первую дочь в семье, и ее младшего брата Мафузу казалось, что под конец у их родителей стало лучше получаться. Кожа у Науаза и его сестры была очень светлой и гладкой, ростом они выдались выше остальных, а поесть любили вкусно и хорошо, но понемногу, изящно отламывая пальцами кусочки. В детстве они были особенно привязаны друг к другу. Не зря их отец сказал, что, когда сестра покинет родительский дом, Науазу придется нелегко.

Мафуз был знаком с семейством много лет: ходил с ними в одну мечеть. Про девушку он ничего не знал; лишь когда он овдовел и пошли разговоры, что, может, ему бы посвататься к ней, и всплыла та давняя история. Отец, дядя и братья согласились встретиться с ним, и разговор – в ходе которого он и узнал неприглядную правду – прошел хорошо. Устроившись в гостиной его современного красивого и хорошо проветриваемого дома, они даже нашли над чем посмеяться. Сочувствующая соседка, вызвавшаяся помочь Алие принять гостей, принесла закуски. Дочь очень нервничала. Впервые после похорон матери в дом пришли гости. Сын хозяина, Айюб, говорил о работе: он служил в муниципалитете и занимался действительно важным делом – помогал нуждающимся подыскивать временный приют. Самого Мафуза в семье девушки понимали лучше, чем он мог ожидать. Ему не задавали вопросов: ни о его родных, ни о том, почему они не поддерживают его в такое время. Если уж на то пошло, и у самого Мафуза, и у семьи Садии было нечто, в чем неудобно признаваться. Речь шла не только о втором сватовстве. Всё прояснили, поняли и простили, и соседка – одна из лучших английских подруг Садии – принесла очередную тарелку с угощениями. Его адвокат и старый друг вручил им аккуратную стопку документов касательно дел своего клиента: жених был открытым, честным – и преуспевающим. Все заулыбались, лишь сидевший в углу худощавый бледный юноша с клочковатой бородой пристально рассматривал комнату и молчал.

– Младший, – пояснил его отец. Они надевали пальто в прихожей, прощались. – Тяжело ему будет, когда сестра выйдет замуж. И поговорить не с кем! Она не согласится без его одобрения.

До этого дня Мафуз прикидывал, подойдет ли Науаз его дочери Алие. Юноша одевался с почти раздраженной поспешностью. На будущего шурина не смотрел. Мафуз, не осознавая почему, понял: этот молодой человек не годится в мужья его напуганной, неуклюжей, часто плачущей невпопад дочери, год назад потерявшей мать.

Видимо, предложение Мафуза приняли, потому что две недели спустя Науаз начал обсуждать с будущим зятем детали свадьбы и того, что за нею последует. Мафуза это позабавило. Он уже был женат, и жениться еще раз – хорошая идея. Дети одобрили его выбор. Они учились в одной школе с невестой отца: Алия – двумя годами младше, а Айюб – тремя годами старше. Дочь помнила о будущей мачехе, что в какой-то момент она стала носить чадру, и ничего больше. Однажды в пятницу вечером, когда Мафуз шел к машине, чтобы ехать домой, рядом с ним возник Науаз. Друзья, которые сопровождали Мафуза, куда-то делись, а Алия и Айюб отошли шагов на десять. Интересно, было ли это подстроено заранее?

Когда они дошли до автомобиля, выяснилось, что сестра Науаза прекрасно шьет и что лучшим свадебным подарком молодой жене будет швейная машинка.

– И комната, куда ее поставить, – добавил Науаз, но с этим проблем не возникало. Несмотря на дерзость просьбы, Мафуз без труда мог ее выполнить. До свадьбы он собирался заново отделать дом и заняться маленькой кладовкой, где хранились старая мебель да бухгалтерские книги пятилетней давности. Она отлично подойдет.