– Столько всего надо устроить! – говорил Науаз, театрально заламывая руки у дверцы автомобиля. – Я так хочу, чтобы у сестры все было идеально. Но кто знает, что ей понравится? Если бы я мог объяснить…

И вот на переднем сиденье машины, согнувшись, он разглагольствовал о медовом месяце. Алия и Айюб воспитанно помалкивали на заднем. Между ними не было и малой толики той откровенности, присущей разговорам Науаза с сестрой. Мафуз почти физически слышал мысли дочери: дескать, еще не хватало, чтобы брата спрашивали, что и как я пожелаю на своей свадьбе. Интересно, прикидывала ли она сама, что они могут стать парой, – и понимала ли, что теперь вопрос не обсуждается. Брак с Науазом – исключено.

– Должен быть медовый месяц, – заявил Науаз.

– Будет медовый месяц! – торжественно пообещал Мафуз.

С первой женой, Садией, его не было. Но теперь такое считалось в порядке вещей, и они с новобрачной поедут отдыхать. За магазином присмотрит сын. Да и вообще кругом полным-полно знающих людей, так что ничего не случится.

– Могу предложить идеальное место, – сказал Науаз. Они сдавали назад, чтобы выехать с парковки, и Мафуз поднял ладонь, чтобы попрощаться со старым другом и его семьей. – На краю Англии.

– Краю Англии?

– Едешь-едешь – пока не приедешь туда, где заканчивается страна, а там… Океан. Там очень красиво, брат.

– Мыс Лендс-Энд, – ввернул Айюб.

– Ах да! – догадался Мафуз. – От Лендс-Энда до Джон-о’Гротс [44], знаю.

– Прекрасное место, – продолжил Науаз. – Могу посоветовать очень, очень хорошую гостиницу в ближайшем городе, Сент-Айвсе: там можно разместиться с большим комфортом. А некоторые тамошние рестораны – одни из лучших в мире.

Когда они доехали до дома Мафуза, все было решено. На Лендс-Энд и в Сент-Айвс новобрачные отправятся поездом: так будет куда меньше возни и беспокойства. «Форд-Сьерра» останется в Ноттингеме, и Айюб сможет разъезжать на нем сколько угодно. С этого дня Науаз то и дело приезжал к нему: то передать какие-то соображения своей сестры, то обговорить детали и показать фотографии отеля, принести вежливое письмо от его администрации, то торжественно вручить билеты на поезд в конверте. После первых встреч он стал брать с собой сестру. Их родня доверяла Мафузу, и многое из того, что говорил Науаз, очевидно, предназначалось для ушей слушательницы. Вплоть до мгновения, когда шурин подскочил к нему на вокзале и сунул за шиворот пригоршню конфетти, Мафуз пребывал в уверенности, что в последнюю секунду тот объявит, что проведет их медовый месяц с ними. Так что даже удивился, когда Науаз распрощался.

3

– Мой брат так добр к нам! – сказала молодая жена, когда они сели в такси в конце пути.

– Почему ты говоришь об этом сейчас? – удивился Мафуз.

Из окон авто виднелись бескрайние зеленые поля, грязная канава, деревья на обочине; сквозь густую живую изгородь с яркими цветами проглядывала стена деревенского домика: картинки, овеянные флером медового месяца, и они теперь запомнятся на всю жизнь. Водитель – англичанин, пожилой и молчаливый; Мафуз даже толком не понял, знает ли тот отель, который он назвал. С заднего сиденья супруги видели венчик сальных волос вокруг его голой красной макушки; от одежды – пожелтевшего от времени вязаного кардигана – и салона автомобиля, замусоренного крошками от печенья и пустыми упаковками от еды, разило сигаретами. Но пейзаж был прекрасен, а окна в машине открыты.

– Мой младший брат, Науаз, – ответила жена, – вспомнил, что есть отличный отель, высшего класса, на мысе Лендс-Энд, в Сент-Айвсе. Так приятно, что он об этом не забыл. Я никогда не бывала за городом в отеле. И ни разу не видела моря.

– Разве ты не смотришь в иллюминатор, когда летишь домой? – спросил Мафуз.

Ему нравилось, как она говорит: осторожно, рассудительно, тщательно выстраивая предложения. Он подумал, что с новой женой будет хорошо.

– О, но ведь тут мы так близко к морю! Братик сказал, что оно очень красивое и что я его никогда не забуду. Ты так добр ко мне – устроил мне медовый месяц. В этом городе мы и остановимся?

Домики с садом, прежде стоявшие разрозненно и окруженные полями и участками необработанной земли, сгустились в улицы, и взору предстала дорога, ведущая через гребень холма к бескрайнему морю. Сам он видел море не так часто; дважды Садия убеждала его отвезти детей в Скегнесс, на ближайший морской курорт. Но там было совсем иначе. Они направлялись в центр оживленного городка; машины, пусть их и было много, двигались небыстро, а по улицам ходили взрослые и дети в шортах, футболках и купальных костюмах. День стоял чудесный. И все что-то ели на ходу: мороженое, блестящие леденцы размером с голову ребенка, сахарную вату или даже кебаб. Ели сосредоточенно, увлеченно. Он понадеялся, что в городе найдется где позавтракать не на ходу.

Такси остановилось. И тут же с обеих сторон его стал обтекать людской поток. Не оборачиваясь, водитель сказал:

– Восемь фунтов.

– Мы уже приехали в гостиницу? – спросил Мафуз.

– Дальше не проехать. Да вот же она. Прямо по дороге. Метров сто пройти – и вы ее увидите. Восемь фунтов.

Делать было нечего. Мафуз подумал, не попросить ли таксиста подождать здесь с его женой, пока он сходит и проверит, но этот вариант его устраивал еще меньше. Выйдя из машины, он в порыве торжественной церемонности обошел ее и открыл дверцу для супруги. Таксист оставался на своем месте. Мафузу пришлось самому открывать багажник. Все это время он тщательно следил за тем, чтобы не смотреть во все глаза на людей в шортах, плавках и бикини, поднимающихся на холм или спускающихся оттуда. Они же совершенно точно пялились на него и его молодую жену. Он позволил ей взять себя за левую руку, держа чемодан в правой. Свой, меньше и новее, жена подхватила сама, и они принялись спускаться с холма, не глядя друг на друга и не разговаривая. «Это твоя страна, – говорил он себе. И страна твоей жены. Здесь мы живем и будем жить дальше. Море, дом и магазин: английское небо – это тоже часть страны, и нам нужно пройти по ней».

При виде гостиницы Мафуз признался себе, что до последнего сомневался в намерениях шурина Науаза. Вероятно, поэтому и ожидал увидеть нечто плохое: уродливое ветхое здание, куда и жену-то не привезешь. Однако отель смотрелся вполне симпатично: беленый домик с красными цветами в кадках по бокам зеленой двери, на белой вывеске синими буквами выведено название: «Пенмаррик». Мафуз толкнул дверь, а затем позвонил. Открыли сразу – точно девушка стояла прямо за дверью. Возраста дочери Мафуза, в переднике и цветастом платье; как он догадался, она не всегда так одевалась. С очень круглым, очень румяным и очень белым лицом. При виде Мафуза и его супруги губы ее сложились в испуганное «О». Она крепко ухватилась за дверь.

– Боюсь, у нас нет мест…