приморского объекта или военно-морской базы. В результате этот и все другие вопросы, которые требовали уточнения еще в мирное время, были оставлены на начальный период войны. Впоследствии это привело к тяжелым последствиям, особенно в Прибалтике.

И снова из посмертных воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «Вся беда в том, что два наркомата (обороны и ВМФ) опирались в работе не на четкую организацию, а на указания Сталина. А он в своем аппарате не имел даже советников, которые докладывали бы ему особо срочные письма… Когда я командовал флотом, мне казалось, что где-то в тайниках штабов всё-таки есть разработки и планы, в которых мы нуждались, и только на местах в силу особой секретности о них не знают. Но когда пришёл на работу в Москву, обнаружил: никаких тайников нет. Есть только «указания товарища Сталина», но они не сформулированы на бумаге, и руководствоваться ими нет возможности. Более того, на некоторые вопросы я не получал ответов даже у Сталина. А когда был настойчив, ловил на себе косые взгляды окружения Генсека: дескать, зачем лезешь в сферы тебе недоступные? А официально получал всегда один и тот же ответ: «Когда будет нужно, узнаете…». Словом, накануне войны у нас не было четко сформулированной военной доктрины, а поэтому не могло быть и четко сформулированных задач флоту, не была определена и его роль в системе Вооруженных Сил. Без этого нельзя было приступить к разработкам конкретных задач флотам».

В доказательство своих слов Н.Г. Кузнецов писал, что даже накануне войны он «не присутствовал ни на одном совещании, где бы рассматривался вопрос готовности Вооруженных Сил и флотов в целом к войне». «Мне, – рассказывал флотоводец, – были известны многочисленные мероприятия распорядительного порядка по Советской Армии, но до Наркомата ВМФ не доходили указания о повышении готовности или поступках на случай войны».

«Мне могут возразить, что это, возможно, и делалось – рассказывал Н.Г. Кузнецов, – но только без ведома и учета точки зрения Военно-Морского Флота. Но какие могли быть секретные разговоры на эту тему без учета целого вида Вооруженных Сил? Руководство Красной Армии не могло иметь полноценных планов обороны без учета действий Военно-Морского Флота».

В данном случае перед нами точка зрения только наркома ВМФ. Насколько она объективна? Уверен, что напиши на эту тему тогдашние руководители наркомата обороны К.Е. Ворошилов и С.К. Тимошенко, они бы обвинили во всех этих недоработках и самого Кузнецова. Истина, как всегда, кроется где-то в середине…

Признаем, что Н.Г. Кузнецову на первых порах действительно пришлось нелегко. Знаний и опыта у него было мало, а вопросов, которые предстояло решать – невпроворот: подготовка ВМФ к предстоящей большой войне, срочное решение катастрофически запущенных кадровых вопросов, начало грандиозного строительства будущего Большого флота, окончательное формирование самого наркомата, освоение новых баз в Прибалтике и т. д. и т. п. Как нам теперь известно, на все – про все, ему было отведено каких-то два года. При этом, судя по всему, вначале Кузнецов рассчитывал, что ему будут все дружно помогать, и Сталин, и Генштаб. Но Сталин, и Генштаб были по горло заняты другими серьезными делами, и во многих случаях нарком ВМФ оказался предоставлен сам себе. Впрочем, на то он и есть нарком, чтобы самостоятельно принимать решения, а потом нести за эти решения персональную ответственность. Сам Н.Г. Кузнецов вспоминал об этом так: «В 1937–1939 годах на мои плечи легла ответственность за подготовку к войне. Наркомат обороны, как пишет Г.К. Жуков, был занят по горло своими сухопутными делами, и даже начальник Генштаба не мог выделить времени, «чтобы познакомиться с флотом». Я был предоставлен в решении оперативных вопросов самому себе. К Сталину попасть было не всегда просто. Никто другой ответ давать не хотел. Но уже летом 1939 года стало очевидно, что «война на носу», и, коль скоро ты нарком, принимай все меры, чтобы она не застала флоты врасплох». В данном случае Кузнецов все же признал, что за ВМФ отвечает не Сталин, а именно он.

Относительно помощи со стороны курировавшего ВМФ В.М. Молотова, Н.Г. Кузнецов в посмертных «Крутых поворотах» вспоминал так: «Ему (В.М. Молотову – В.Ш.) и А.А. Жданову было поручено «шефствовать», и они в какой-то мере помогали мне в решении вопросов, но всё же чаще всего предлагали «написать товарищу Сталину». Хотя и «регламентированного положения о том, что могли и должны были решать Молотов, как зампред Совнаркома, и Жданов, как секретарь ЦК, не имелось». «Шефы» отказывались даже «проталкивать» подобные вопросы, не зная, как будет реагировать «Хозяин» – опасались попасть из-за флота в неудобное положение, если окажется, что Сталин имеет иное мнение, чем моряки. Бывало и так: обещали поддержать меня и меняли своё мнение «на ходу» в кабинете Сталина, определив направление ветра, но мне-то так поступать было нельзя… Я имел своим прямым начальником самое высокое лицо в государстве и в то же время не имел такого «шефа», с которым мог бы в любой день обстоятельно побеседовать и доложить ему свои флотские нужды. Когда я начинал надоедать своими просьбами Молотову и Жданову, то они сердились и прямо говорили: моё дело как наркома добиваться приёма у Сталина и просить его решить эти вопросы. Но чем ближе к войне, тем больше Сталин удалялся от флотских вопросов текущего порядка. …Это приучило меня к самостоятельности и вынуждало в отдельных случаях самостоятельно принимать собственные решения. Пожалуй, этим я обязан и тому, что в канун войны, не ожидая приказаний свыше, принял ряд решений по повышению боевой готовности флотов… Молотов считал своим долгом шефствовать над флотом и избегал только оперативных вопросов. По всем флотским вопросам он обязательно советовался со Сталиным. У меня сложилось впечатление, что Молотов при взаимоотношениях со Сталиным не имел собственного мнения, и только слушал его приказы. Возможно, это ошибочно и касается только флотских дел, в которые он явно не хотел вмешиваться и ограничивался ролью исполнителя принятых решений».

В целом, несмотря на все свои сетования, Кузнецов работал с куратором флота достаточно плотно и продуктивно. Забегая вперед отметим, что, когда в 1944 году он, уверовав в свою силу, попытался самостоятельно решать даже превышающие его компетенцию внешнеполитические вопросы, это закончилось для него весьма и весьма драматически.

Следует отметить, что Н.Г. Кузнецов с момента своего назначения наркомом понимал всю важность согласования требований флота с руководством судостроительной промышленности, занятой исключительно военным судостроением, отработкой связей и взаимодействия с наркоматом судостроительной промышленности и своими кураторами В.М. Молотовым и А.А. Ждановым, что положительно сказывалось на темпах строительства кораблей и улучшения системы базирования