от внешней политики и укрепления сухопутной обороны, до вопросов промышленности, науки, сельского хозяйства и т. д. и т. п.

К тому же, Сталин вполне сознательно приучал своих наркомов не только к ответственности, но и к самостоятельности. И эта широкая самостоятельность (при сохранении самой строгой личной ответственности за принятые решения!), судя по всему, на первых порах вызывала у Кузнецова чувство определенной растерянности. При этом, следует признать, что несмотря на жесткий лимит времени и отпущенные Сталиным вожжи, Н.Г. Кузнецову удалось сделать немало. Вряд ли кто-то другой в столь сложных условиях 1939–1941 годов сумел бы сделать больше него. Ну, а отдельные ошибки, разумеется, делал и Сталин, и Кузнецов, и многие другие. Согласитесь – в той лихорадочной предвоенной ситуации они были просто неизбежны.

Заметим, что, обвиняя Сталина в том, что тот, якобы, лишал инициативы своих подчиненных, Кузнецов не приводит никаких данных, из которых видно, как плохой Сталин регулярно губил инициативы хорошего Кузнецова. Не слишком корректно и сравнение Кузнецова Сталина с командиром корабля или старпомом. В данном случае разнятся не только масштабы (что признает Кузнецов!), но и законы управления (что Кузнецов не признает!). Разве можно сравнивать хотя бы уже упоминавшийся нами выше «горизонт планирования» командира корабля и «горизонт планирования» руководителем самого огромного мирового государства! И уж совсем непорядочно упрекать Сталина в том, что он не владел информацией об организации Вооруженных Сил! Неужели Сталин не знал, сколько в СССР военных округов и флотов? Неужели не знал, какие управления входят в Генеральный штаб? Сегодня уже доказано, что информативность Сталина о Вооруженных Силах не может идти ни в какое сравнении с информативностью о них всех других руководителей нашего государства от Ленина до Ельцина. Ну, а кроме всего прочего, Сталину и не нужно было знать все нюансы низовых структур РККА и РККФ. Его задача руководить государством и Вооруженными Силами в целом, а выстраивать вертикали в своих ведомствах и отрабатывать согласованность работы всех звеньев, повышать уровень профессионального мастерства в своих наркоматах должны были именно наркомы, и в т. ч. и сам Николай Герасимович Кузнецов. Если же в ВМФ к началу Великой Отечественной войны командная вертикаль была отработана плохо и буксовала, то это плохая работа не Сталина, а самого Кузнецова.

В другом месте тех же воспоминаний, относительно участия Сталина во флотских делах, Кузнецов пишет: «С огорчением приходил к выводу, что Сталин не желает вникать во флотские вопросы и поэтому принимает неправильное решение… Такое «непонимание» морского дела происходило на фоне хорошего отношения к флоту в целом». В данном случае совершенно ясно, что у Сталина при всем его хорошем отношении и к флоту, и к Кузнецову, просто не хватало на все времени.

Но так ли Сталин в действительности дистанцировался от дел ВМФ? Вот отрывок из мемуаров вице-адмирала П.В. Уварова «На ходовом мостике», где он описывает свою службу в предвоенные годы на лидера «Харьков»: «Личный состав души не чаял в своем командире (речь идет о П.А. Мельникове – В.Ш.). На корабле жила вера, что он сумеет найти выход из самой сложной ситуации, что экипажу по плечу самые дерзкие боевые операции. Мельников относился к команде с таким же доверием и отцовской заботливостью. Наш старший писарь Дмитрий Руднев как-то рассказал мне довольно характерный случай. Произошло это в марте сорокового года, сразу после заключения мирного договора с Финляндией, когда с кораблей стали более свободно увольнять матросов на берег. «Строевой», как называли краснофлотцев из боцманской команды, Володя Смирнов вернулся с берега чем-то расстроенный. У друзей возникали различные догадки о причине его плохого настроения, но Володя упорно отмалчивался. Все же на следующий день, во время построения, когда бывший комиссар лидера Герман Фомин спросил: «Вопросы есть?», все еще хмурый Смирнов откликнулся: «Есть!» И продолжал: «Почему в прошлом году нам выдавали хорошие ботинки, а сейчас выдали со свиным верхом? В таких по городу стыдно ходить». Комиссару ничего не оставалось, как объяснить, что какие есть, такие и выдали. Однако Мельников сразу после построения затребовал к себе начальника службы снабжения и запретил выдавать «стыдные» ботинки. И тут же написал письмо на имя командира военно-морской базы о своем решении. В ответе командира базы значилось: «Приказываю выдавать». Тогда Мельников написал рапорт начальнику штаба флота, но ответ пришел прежний – выдавать. Мельников пишет рапорта все выше и выше по команде и отовсюду получает один и тот же ответ: выдавать. Такой же ответ он получил и из главного штаба военно-морского флота СССР. Несколько суток Мельников раздумывал, затем изложил всю «эпопею» со смирновскими ботинками и направил письмо на имя И.В. Сталина. Ничего не было около месяца. Наконец пришло типографским способом изданное циркулярное письмо, в котором содержалось строчек двадцать с выводами:

«1. Командир Мельников – единственно до конца требовательный командир, прошедший все нижестоящие инстанции.

2. Приказываю: ботинки со свиным верхом с довольствия снять.

3. Объявить Мельникову благодарность.

4. Приказ объявить на всех кораблях ЧФ, отдельных частях и т. д.»

Разумеется, кто-то скажет, что это единичный пример, т. н. «ручного управления», которое больше рассчитано на внешний эффект. Что ж, скорее всего, перед нами действительно пример сталинского «ручного управления» ВМФ. Однако Сталин реально прореагировал на письмо командира корабля, причем, решил вопрос с ботинками не на одном этом корабле, а сразу на всем ВМФ. Да, решение Сталина имело безусловный пропагандистский эффект (недаром о нем вспомнил вице-адмирал Уваров спустя столько лет), но ведь вопрос был решен! К тому же у нас нет статистики сколько раз Сталин с помощью такого «ручного управления» вообще решал те или иные флотские вопросы. Уверен, что таких случаев было немало. Кстати, вопрос о замене «свиных ботинок» было вполне в компетенции наркома Кузнецова. Если же решать столь ерундовый вопрос пришлось главе государства, значит перед нами прямая недоработка наркома.

В своих посмертных воспоминаниях «Крутые повороты» Н.Г. Кузнецов пишет: «…Сталин сковывал их (наркома Тимошенко и начальника Генштаба Жукова – В.Ш.) инициативу, ни разу не собрал нас всех вместе по оперативным вопросам, чтобы выяснить, как вдет подготовка к войне, и дать нужные указания. Я однажды затронул такой вопрос, но Сталин ответил, что «когда будет нужно, вы получите указания». Это говорит о том, что, по-видимому, он боялся раскрыть свои секреты и не ждал скорой войны. Мне думается, по этой же причине не пересматривались и оперативные планы до последнего времени».

Однако факты говорят об обратном. В мае 1940 года Сталин поддержал инициативу Кузнецова о налаживании более тесного взаимодействия с РККА, в результате чего наркомом было разработано