Адмирал И.В. Касатонов в своей книге, посвященной Н.Г. Кузнецову, пишет: «Н.Г. Кузнецов в кратчайший срок освоил многие вопросы организации формирования оперативно-тактических заданий, принимал в них участие, утверждал, изучал опыт иностранных флотов, смело докладывал многие вопросы. Сталину, которому нравилось быстрое постижение Кузнецовым всех этих сложных вопросов и то, что недавно назначенный молодой нарком прекрасно ориентируется в непростой обстановке, связанной с наукой, проектными бюро и промышленностью. Сам Н. Г. Кузнецов в течение всей своей службы подтверждал, что пониманию многих вопросов строительства флота способствовали его служба и командование крейсером, участие в войне в Испании, командование Тихоокеанским флотом, служба с большими флагманами: Л.М. Галлером, И.С. Исаковым (оба командовали флотами), И.С. Юмашевым, Л.А. Владимирским, Ю.Ф. Раллем и многими другими адмиралами, генералами и офицерами, находящимися на службе в то непростое время.

К сожалению, практически с первых шагов «наркомства», у Кузнецова проявился серьезный недостаток – полное отсутствие дипломатии в отношениях с высшими должностными лицами. Впоследствии именно это неумение и станет причиной краха его карьеры. Свое неумение налаживать личные контакты с руководителями высшего ранга Н.Г. Кузнецов описал в своих посмертных воспоминаниях «Крутые повороты» так: «…Если в бытность Сталина, все основные вопросы решались только по его указаниям, то флотские как-то особенно замкнулись на него, и не было ни одного руководителя, который бы взялся за их решение. Даже когда он иногда и поручал кому-либо вести текущие флотские вопросы, они весьма неохотно брались за это дело и, как я уже заметил, ничего самостоятельно не решали, а при первой возможности стремились от них отделаться, столкнуть это «кляузное» дело на кого-нибудь: косо смотрели на меня – дескать, навязался ты со своим флотом. Причины заключались в том, что флот очень дорог и вопросы его очень сложные. Нужно было в них детально разбираться, чтобы сознательно принимать решения, а на это ни желания, ни времени не было. Решения Сталина по флоту никогда нельзя было предугадать, как и трудно угадать правильное решение, и поэтому часто получалась неприятность. А этого в последние годы часто боялись все его соратники. Если мы, моряки, по долгу службы вынуждены были получать упреки, то те, кому это было необязательно, всячески старались избавиться от такой дополнительной нагрузки, которая почти никогда не обещала похвалы, но обещала много неприятностей. Флотские вопросы были для них такими, что ради них они не собирались портить отношение или навлекать на себя неудовольствие вождя».

Что ж, в данном случае Кузнецов, в определенной мере, прав – действительно желающих заниматься чужими делами всегда было немного. Но ведь на то Кузнецов и был поставлен наркомом, чтобы не только командовать флотами, но и заниматься вопросами лоббирования интересов ВМФ во всех властных структурах, причем не только через Сталина, а через назначенных ему кураторов. Он был просто обязан, в интересах дела, налаживать с каждым из них особые личные отношения (как это будет с успехом делать в будущем его преемник С.Г. Горшков).

* * *

Следует отметить, что боевая подготовка ВМФ, с которой столкнулся Н.Г. Кузнецов, приняв должность наркома, находилась в ужасном состоянии. Это и понятно, ведь предыдущим наркомам было совсем не до нее: Смирнов агитировал и арестовывал, а Фриновский уже только арестовывал. Впрочем, Кузнецов в кресло наркома тоже не с неба свалился и уровень боевой подготовки на вверенном ему Тихоокеанском флоте был столь же низкий, как и на остальных.

Удивительно, но боевая подготовка ВМФ СССР в 1939 году происходила так же, как и на парусном флоте в XVIII веке – она была четко сезонной. Летом корабли выходили в море и отрабатывали задачи, но с наступлением осени вся боевая подготовка свертывалась и флот большую часть времени находился в базах до следующей весны. И если для Балтийского флота (он плавал традиционно только 5 месяцев в году) это было хоть как-то оправдано (Финский залив зимой замерзал), то на Тихом океане и Черном море так действовали уже в силу традиции… К чести Кузнецова, став наркомом он стал безжалостно ломать данную пагубную традицию. О том, насколько это ему далось, вопрос отельный. Кроме этого вся боевая подготовка ВМФ СССР, согласно всех руководящих документов, сводилась единственной идее – генеральному сражению нашего флота с флотом противником на заранее подготовленной минно-артиллерийской позиции. В идеале это выглядело так: вражеский флот подходит к нашим военно-морским базам и попадает на заранее подготовленную минно-артиллерийскую позицию, где заранее выставлены минные поля и все пристреляно береговой артиллерией. Предполагалось, что, попав на мины и под огонь береговой артиллерии, противник понесет серьезные потери, после чего, его уже можно будет атаковать торпедными катерами и эсминцами, довершая разгром. Оставшиеся удирающие корабли добивала уже авиация. Для малочисленного флота идея боя на минно-артиллерийской позиции была действительно единственным возможным вариантом отражения вражеского нападения с моря. И готовиться к такому развитию событий, действительно было надо. Но весь ужас состоял в том, что аксиома боя на минно-артиллерийской позиции заслонила собой все остальные варианты с возможных столкновений с флотами противников. И все флоты из года в год отрабатывали исключительно этот вариант боевых действий. И никому почему-то не приходило в голову, что потенциальный противник был давным-давно прекрасно осведомлен именно об этой тактике советского ВМФ. Поэтому идти к нашим базам и подставляться под комбинированный минно-торпедно-артиллерийско-бомбовый удар он вряд ли будет (как собственно и получилось в начале Великой Отечественной войны). Было много и других упрощений: артиллерийские стрельбы в море отрабатывались только на параллельных курсах и малых дистанциях. Подводные лодки практически не стреляли торпедами, а имитировали выстрелы т. н. «пузырем». В период массовых репрессий никто не рисковал выступить с какими-нибудь новшествами, которые могли быть расценены как вредительство. Гораздо проще было доложить об успешной стрельбе «пузырем», чем выстрелить и потерять дорогостоящую торпеду.

Не лучшим образом на боевой подготовке сказалось и, казалось бы, нужное и полезное, стахановское движение. Разумеется, в идеале оно должно было помочь морякам лучше освоить свою технику, но на практике, как всегда, началось обычное в таких случаях очковтирательство, с последующими докладами о все новых и новых рекордах. При этом экипажи кораблей (и в первую очередь подводных лодок) изматывались в море никому не нужными перекрытиями сроков автономности.

Придя во власть, Кузнецову и в данном вопросе удалось кое-что поменять, но, к сожалению, успел он немного – ему банально не хватило времени.

Несомненными реальными плюсами деятельности Кузнецова, в отведенное ему до войны время, является пересмотр методики боевой подготовки и, как мы уже говорили выше, введение трех степеней повышенной